Информация из сайта 1 ММГ «Калайи-Нау» 68 Тахта-Базарского пого

Середина апреля 1985 года - очередная крупная операция по сопровождению большой афганской транспортной колонны (несколько сотен машин), следовавшей из Мазари-Шарифа через Шиберган, Андхой в Меймене, с освобождением от бандитов зеленой зоны в районах Андхоя, Меймене, Альмара провинции Фарьяб. Участвовали подразделения Керкинского, Тахта-Базарского, Термезского погранотрядов, 18-й пехотной дивизии ДРА, артдивизион 201-й мотострелковой дивизии.
С середины апреля 1985 года - НДШЗ от ММГ «Калайи-Нау» десантирована в район к. Карамколь в Андхойском оазисе для обеспечения проводки большой афганской транспортной колонны из Мазари-Шарифа в Меймене в составе объединенной группировки ПВ. Прикрывал нашу НДШЗ БТР от отдельной заставы «Андхой» ММГ «Шиберган».

Из воспоминаний Степнова Михаила Геннадьевича, замполита 3 погз 1 ММГ 47 пого

«В апреле 1985 года я впервые полетел на операцию в составе НДШЗ. Начальником НДШЗ был начальник 2 погз старший лейтенант Сирик Валерий, заместителем начальника НДШЗ был командир разведвзвода старший лейтенант Данилов Александр Васильевич, я был замполитом, старшиной – прапорщик Прокощенков Сергей Анатольевич – старший техник ИСВ. Начальник ММГ майор Филиппов Б.Н.дал нам сутки на подготовку нештатной десантно-штурмовой заставы. Запомнилось, как это все происходило. Видимо, когда поступила команда, я был на засаде вместе с минометным взводом (или было пару минометных расчетов, уже не помню) примерно в районе кишлака Новабад за Меймене. Нам еще предстояло там сидеть пару суток, но нас резко срывают и дают команду срочно прибыть в расположение ММГ. По прибытию, я узнаю, что назначен замполитом НДШЗ. Для меня все это новое, поэтому наступает такой подготовительный мандраж. В первую очередь, связанный с тем, что еще не знаешь, как и кого готовить, как готовиться самому. Благо, что уже опытный офицер старший лейтенант Сирик Валерий, все расставил по своим местам, и каждый знал, чем ему заниматься при подготовке к вылету. Шла планомерная, но ускоренная подготовка личного состава к вылету на операцию.
Отвлекусь от темы и расскажу, как я познакомился с Сириком Валерием. Когда я еще был в Керках перед вылетом в Меймене, мы, офицеры готовящиеся к вылету «за речку», по вечерам слонялись от нечего делать. В один из вечеров мы забрели на какую-то дискотеку. Для Керков эта дискотека была верхом совершенства. Фактически, как «Метелица» в Москве на Новом Арбате. Зашли на дискотеку, а там – битком. Ни одного свободного столика. И тут я вижу своего однокашника по училищу – Калмыкова Андрея. Он то нас пригласил за свой столик. Не знал я еще тогда, что вижу Андрея Калмыкова в последний раз. 1 апреля 1985 года он погибнет в районе кишлака Курайш. С Андреем за одним столиком сидел еще один офицер, к которому в Керки приехала молодая и очень симпатичная жена. Мы познакомились с этим офицером, им оказался Сирик Валерий – начальник 2 погз 1 ММГ. Он то впервые и рассказал нам (мне и Храмцову Володе) о нашем предстоящем месте службы. То, что рассказывали нам в разных оперативных группах, было совсем не то. Валера рассказал нам так, как оно было на самом деле, без помпезности и торжественности, в то же время не усугублял реальную обстановку.
Возвращаюсь к подготовке НДШЗ к боевой операции. На следующий день за нами прилетели борты и доставили нас в Керки. Из Керков – в полевой учебный центр, где также готовилась Керкинская ДШМГ. Там я и познакомился с замполитом ДШМГ капитаном Радчуком Владимиром. Несколько суток посидели в ПУЦе. Там в это время готовилась к вводу в Афганистан очередная ММГ. По-моему, Тихоокеанского пограничного округа. Мы потом встретимся с тихоокеанцами в районе стыка трех государств на операции. Что запомнилось из общения с тихоокеанцами на керкинском ПУЦе. Начальник этой ММГ, кажется подполковник, увидев у нас тогда еще примитивные «лифчики», сделанные из спасжилетов (китайских у нас тогда еще не было, а советские – были еще не разработаны), сказал нам, а нафига Вам эта лабуда… Мы начали объяснять, что даже с этим примитивным самопальным жилетом воевать легче. На что он нам ответил, что раз государство сделало подсумки для боеприпасов, то значит, с ними и воевать нужно. Что мы могли сказать подполковнику, лейтенант и старший лейтенант?.. Посоветовали ему воевать в шинели. Раз государство ее создало, значит в ней и воевать нужно. Уже во время операции в Чакаве, на стыке трех государств, узнали, что эта ММГ понесла потери, как при выдвижении к месту постоянной дислокации (на подрывах техники), так и в период самой операции. Но об этом позже.
…И вот мы летим на высадку. Летим по-боевому, без вещей. Высадка произошла на окраине кишлака Кипчак. Насколько правильно я это помню по карте. Высадились удачно, без стрельбы. Видимо, от этого немного расслабились. Стали перебежками подходить ближе к кишлаку и не увидели, как слева от нас по дороге стала подходить техника. Видимо, по времени операция была хорошо рассчитана. Одновременно с высадкой десанта подходит техника (мотоманевренные группы) и кишлак блокируется со всех сторон. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Нас высадили минут на 15-20 раньше, чем стала подходить техника. Естественно, что те, кто ехал в боевых машинах, нашей высадки не видел. Когда ММГ приблизилась к кишлаку, то передовой ее БТР увидел каких-то людей, бегущих по полю в сторону кишлаку. То есть, нас приняли за «духов» и ввалили по нам со всей пролетарской ненавистью. Особенно «старался» КПВТ передового БТРа. Хорошо хоть не вся мангруппа успела развернуться, и БМП оказались в хвосте колонны. Да еще большое спасибо командирам, что не научили толком стрелять наводчика КПВТ. Был бы он отличником боевой и политической подготовки, многих бы положил. Мы лежали в открытом поле, головы не могли поднять. Потом додумались, стали стрелять вверх из СПШ. Удивительно, но в тот момент никого даже не задело. Оказалось, что нас так «дружно поприветствовала» наша же родная 1 ММГ, которая на технике прибыла на операцию. Привел боевую группу от нашей ММГ Филиппов Б.Н. Тут же от него и получили звездюлей. Нечего мол по полю бегать, когда подходит ММГ. У сильного всегда бессильный виноват… Так что соседом слева нашей НДШЗ оказалась боевая группа 1 ММГ «Меймене». Мы начали окапываться и одновременно обедать баночками. Разогревать их было особо некогда, пожевали всухомятку. Зарыться еще особо не успели. Со мной вместе был рядовой Овчаренко с моей 3 погз со своей СВД. У нас ним окоп был еще более-менее приличным. Левее имитировал рытье окопа рядовой Коваленко – «дед», тоже с моей заставы. Если Овчаренко к рытью окопа относился еще добросовестно, то Коваленко откровенно тупил. Чего мол лишний раз рыть, сейчас опять куда-нибудь перебросят.
Тут прилетают 2 борта, садятся за нашими позициями, привезли наши вещи. Сели, открыли задние створки. Мы посылаем людей разгружать борты. Овчаренко попросил на разгрузку мой автомат, а мне оставил свою СВД. Не любил он с «веслом» ходить, так у нас бойцы СВД называли. Коваленко продолжал имитировать отрывку окопа.
В это время из Кипчака начался массированный обстрел бортов и нас из всех видов оружия. Одному борту пробивают заднюю створку, он так и улетел с открытой задницей, закрывать створки летчики не рискнули. Все, кто разгружал борты, лежат на голой местности, головы не поднять. Кто в наспех отрытых окопах, стреляют. Я стреляю из этой СВД, которая у меня осталась из механического прицела. Оптику забрал с собой Овчаренко. Она болталась у него на ремне. «Духов» нам не видно. Они все за дувалом, который находится сразу за дорогой. Зато мы у них, как на ладони. Стреляем много и только по направлению. А «духи» ведут огонь не по-детски. Пули и сверху жужжат, и в бруствер щелкают одна за другой. Тут у меня в казеннике происходит обрыв гильзы. Причина обрыва гильзы выяснилась потом быстро. В СВД должны использоваться 7.62 патроны целевые, а заряжены были обыкновенные, которые используются для ПК. Вроде и различия между ними особо нет, а оказалось все иначе. Все, я без оружия. Даже застрелиться нечем. Благо, хоть пару гранат было, но их до кишлака не докинешь, метров 150 – 200. Коваленко лежит в своей лунке и жалеет, что не захотел отрывать нормальный окоп. Тоже голову поднять не может, не то что стрелять. Кричит мне: «Товарищ лейтенант, дембель в опасности!». Был у нас в НДШЗ из молодых (на тот момент из молодых) Витя Солодовник с 1 заставы нашей ММГ. Потом он стал командиром боевой группы Керкинской ДШМГ, много раз раненый и контуженный, много раз награжденный, в том числе и орденом Красного Знамени. Но это было позже, а сейчас он, молодой солдат, впервые вылетел на десантную операцию. Так вот, все лежат, а этот Витя не сгибаясь тащит в руках АГС-17 вместе со станком. Шкаф он был действительно здоровый, но как нам тогда казалось, безбашенный. Я ему кричу: «Солодовник, ложись!». А он посмотрел на меня с полуоткрытым ртом, спросил с таким украинским акцентом: «Га?» и дальше пошел к своему окопу. Парадокс, его даже не задело!
Когда борты стали срочно улетать, они создали такой воздушный поток, что вещи, которые разгрузили, стали летать по всему полю. Особенно «удачно» летала походная Ленинская комната. У нее оказалась хорошая парусность. Все бумажки, которые в ней были, разлетелись по всему полю. Уже позже я подсмотрел, как была сделана походная Ленинская комната в Керкинской ДШМГ. Она была сделана из целлофана и просто привязывалась на грудь какому-нибудь назначенному агитатору. Такой положительный опыт я ввел и в своей НДШЗ, но это было немного позже.
Наша ММГ, стоящая рядом, ничем нам помочь не может. Левый ее край упирается в дувалы кишлака, правый – далеко у нас в тылу. Короче, встали враскарячку (или наша НДШЗ слишком близко к кишлаку приблизилась). Да и еще не улетевшие борты мешают ММГ вести огонь.
Борты улетели. «Духи» немного успокоились. Вызывает Сирика и меня наш начальник ММГ Филиппов Борис Николаевич и предлагает нам (НДШЗ) сменить позицию. Он понимает, что у нас указана конкретная точка блока и покинуть ее мы не можем без команды. ММГ же определили часть боевой техники фактически держать в кишлаке между дувалами, где эту технику могут пожечь за ночь, да она толком и между дувалами пройти не может. Приходим к консенсусу. Боевая группа ММГ заворачивает свой правый край и фактически занимает позиции нашей НДШЗ. Мы же заходим на окраину кишлака и в сам кишлак и занимаем ту часть блока, которую не может занять ММГ. Мы хоть и в кишлаке, зато под прикрытием дувалов, а справа – под прикрытием брони. Я так думаю, что, все-таки, этот вопрос перемещения позиций был позже согласован Филипповым с оперативной группой. Соседями слева, кажется, была Керкинская ДШМГ. Но здесь я могу ошибаться. Расположились на ночь. Впереди себя все заминировали. Сзади не минировали, хотя что спереди, что сзади кишлак. Выставили боевое охранение. «Духи» ночью нас опять начали обстреливать. Мы в долгу не остались. Открыли шквальный огонь. Сделали несколько выстрелов из СПГ-9. Те успокоились. Рядом с СПГ-9 спал солдат с моей 3 заставы – Шепитко Петр. Когда СПГ начал стрелять, он даже не проснулся, только подпрыгивал от выстрелов. Видимо, силы его за целый день покинули.
На следующее утро, только стало рассветать, около наших позиций за поворотом дувала сильный взрыв. А причина этого взрыва такова. Солдат из нашего боевого охранения (по-моему, со 2 погз) под утро увидел, что за поворотом дувала что-то дымится, и решил посмотреть что именно. Заходит за поворот дувала и срывает растяжку с МОН-50, нами же и установленную. Хорошо хоть мина была направлена в противоположную сторону. Его даже не посекло осколками, но оторвало ногу между ступней и коленом. Парню просто повезло, что остался жив. Мы бросились туда. Кровища! Санинструктор с 3 погз сержант Коток Николай вколол ему промидол, разрезал голенище сапога и все что осталось перебинтовал, чтобы остановить кровь. С бортами его отправили в Союз. Я встречал этого солдата уже в Керках. Он комиссовывался, ходил на протезе и с палочкой. Фамилии его я, к сожалению, не запомнил.
На следующий день начался авиационный удар по кишлаку. Здесь я впервые увидел, как нурсуются Ми-24. Зрелище впечатляющее. Потом сарбозы пошли на проческу. После прочески решили мы разведать окрестности. Вот что значит молодость и бестолковость. Я пошел по кишлаку в тельнике и в берете. В тельнике, это чтобы меня издалека было видно… Детство и безрассудство. Мы же тогда считали, что именно нас просто не могут убить. Хорошо хоть все хорошо закончилось.
Здесь же произошел анекдотичный случай. Все, кто застал в ММГ Филиппова Б.Н., помнят его звучный с хрипотцой голос. Так вот, Филиппов по радиостанции вызывает прапорщика Жерновникова Володю, секретаря комитета ВЛКСМ ММГ. Тот по радиостанции не отвечает. Тогда Филиппов по всему блоку кричит (опускаю маты и все, что было высказано лично в адрес главного комсомольца ММГ): «Жерновников, возьми радиостанцию!!!» У Жерновникова голос был тоже приличный. И он с другого конца блока отвечает Филиппову: «Беру, товарищ майор!» Валера Сирик не упустил случая подколоть старшего по званию: «Товарищ майор, а зачем Вам радиостанция? Вы и так друг-друга хорошо слышите.» «А Вы тут чего НДШЗ болтаетесь не на своих позициях? Звездуйте к своим подчиненным, будете меня тут учить!» Мы с Сириком тут же испарились, чтобы не драконить Минотавра.
Сколько суток мы сидели в этом кишлаке, уже не помню. Когда и как мимо нас прошла колонна на Меймене, тоже не отложилось в памяти. Помню, что сняли нас почему-то в Чаршангу. Там, в районе взлетки мы переночевали одну или две ночи, а потом нас загрузили в борты и сказали, что летим мы на участок Тахта-Базарского пого в район Кушки.»

Фото из архива Панцырева Владимира Алексеевича, старшины 1 ДШЗ ДШМГ 47 пого. Замполит Керкинской ДШМГ старший лейтенант Радчук Владимир Викторович.

Из переписки Суровцева Михаила Анатольевича, командира расчета 3 усиленной погз «Андхой» 2 ММГ 47 пого со Степновым Михаилом Геннадьевичем, замполитом 3 погз 1 ММГ 47 пого

«Мне сейчас трудно ориентироваться, хотя район Карамколя хорошо знаком был, т.к. мы бывали в том районе на засадах. Но сам знаешь, что бойцы карт практически не видели и могли ориентироваться только по услышанным названиям. А Карамколем мог называться весь тот район. Кишлак Юсуфмирзаи хорошо помню, а вот Кипчак на слуху не был. Так что сказать, где мы точно находились мне трудно, мог бы сориентироваться по расположению КП, он был за нашей спиной примерно в 1 километре. Оттуда и борты взлетали. Твои указатели мне напоминают Андхойскую операцию весны 1986 года. Хотя блок, вероятно, почти так же был организован. Наверное, ты прав. На карте я отметил красным кружком ориентировочное место нашей позиции, а звездочкой КП (но уверенности нет, хотя по расположению и похоже - кишлак был и спереди и справа от нас, а обстреляли нас с севера относительно красной точки, там были большие деревья).
Но все это очень ориентировочно, я тогда еще мало задумывался над «тактикой и стратегией», больше на детали обращал внимание, учился всему у «дедов». Это уже когда сам поопытней стал, интерес проснулся ко всему (видимо природное любопытство). Пытался понять, что и как делается и почему. Вполне возможно, что точку и звездочку надо перенести на квадрат ниже (за Алтыбулак). Майора Кузина отыскать бы, он руководил этой операцией, или кого-нибудь еще из штаба.
Еще эпизод с той операции. Уже после обстрелов из кишлака выезжает «ашнак» на ишаке с верблюдом на привязи и как ни в чем не бывало чешет мимо КП в сторону сопок (блок то растянут был). Мы стали перед ним палить из «пшикалок», обратно хотели загнать, а расстояние приличное было. Он ноль внимания на пули, припустил рысцой. Командир - наш «дед» Шура Горягин – дал команду валить его. А как с АКСУ попасть с такого расстояния, а в экипаже только один АК был, пока его хозяин раскачался, «ашнак» так и ушел. На КП должны были наблюдать это. Не знаю, ушел или кто-то его тормознул потом. Пишу и в памяти всплывает, что когда борты «нурсовали» еще вроде НДШЗ из ММГ «Калайи-Нау» не было, их позже высадили или нас потом передвинули, хотя я припоминаю их высадку, скорее всего наша задача и была ее прикрывать. А левее нас после ребят из Калайи-Нау высадили наших андхойских под командой Неходы. Мы визуально их просматривали.»

Место проведения операции в зоне Андхоя, район кишлака Карамколь

Из воспоминаний Сысоева Евгения, старшего радиотелеграфиста ММГ Шимановского пого

«Операция по зачистке Андхоя - это первая крупная операция была с нашим участием, прошла не очень удачно. «Духи» где-то через арыки просочились, был 1 убит с нашей стороны. Это Наношкин и есть, фамилию я четко помню, но дата и ММГ, где он служил...? Он подавал бинокль командиру из десантного люка в командирский и получил ранение в голову. Я борт вызывал. Он в вертушке скончался.»

12.04.1985 года в районе Андхоя от пулевого ранения в голову погиб водитель БТР ММГ (какой именно не установлено) ефрейтор НАНОШКИН Валерий Семенович.

НАНОШКИН Валерий Семенович
(26.12.1964 – 07.05.1985)

Из воспоминаний Суровцева Михаила Анатольевича, командира расчета 3 усиленной погз «Андхой» 2 ММГ 47 пого

«Блокировали на этой операции придорожные кишлаки. Колонну я хорошо помню, т.к. вся операция до Меймене и состояла в обеспечении проводки этой огромной колонны, там было несколько сот афганских машин и бензовозов. Когда блокировали придорожные кишлаки, их собирали в кучу в «отстойниках», охраняли их сарбозы, у них были танки (по-моему, тогда я впервые танки в деле и увидел). Потом мы наблюдали один из тех танков в бою под Альмаром, их дуэль с ДШК. Тогда танк не смог точку подавить, потому что на прямую наводку выйти никак не удалось. Тогда много сарбозов положили снайпера с арыков, пока они безуспешно пытались ту точку в кишлаке штурмовать. Потом наша артиллерия «разобралась» с ДШК.»

Рассказ «Зеленка» Суровцева Михаила Анатольевича, командира расчета 3 усиленной погз «Андхой» 2 ММГ 47 пого

«В апреле 85-го мы участвовали в крупной операции по проводке большой транспортной колонны в Меймене. Колонна состояла из нескольких сотен афганских машин. В проводке этого огромного каравана участвовали несколько ММГ, ДШ, артдивизион и полк сарбозов с танками. Командовал операцией начальник нашей полевой опергруппы майор Кузин. Задача состояла в блокировании придорожных кишлаков и обеспечении прохождения колонны.
…До Меймене добирались долго, не только из-за постоянных блоков, но и работы саперов впереди колонны. Зато часто стояли в кишлаках, цветущих абрикосовых рощах, балдели от запахов. Запомнилась одна стоянка ближе к Меймене – остановились на плато, справа небольшая но крутая горка, слева – обрыв, а за ним в низине большой утопающий в зелени кишлак. Мы стали беспокоится, ощущая, что колонна на этом плато как на ладони и в случае обстрела спрятаться негде. Командование ситуацию оценило верно, и несмотря на близость сумерек, поступил приказ – двигаться дальше. В город входили в полной темноте, ориентируясь на луч прожектора. В мангруппе, доставив колонну, пробыли не долго, нас бросили на блоки в окрестности Меймене, видимо грех было не использовать такую большую войсковую группировку. Там у нас на глазах едва не подбили 771-ый БТР с нашими «дедами» Романенко и Резниченко. Две гранаты из РПГ прошли мимо. Других событий не помню. Вернувшись в Меймене, получили новый приказ - предстоял путь в горы на Альмар.
В Меймене успел пообщаться с Игорем Артемовым, от которого узнал подробности гибели своего недавнего подчиненного по учебному пункту в Керках – Сереги Колобушкина из Калининской области. Мы спали на одной «спарке» в казарме, он – на верхнем ярусе, я – внизу. Парень очень старательный, скромный, единственный сын у матери. Все произошло на первом же Серегином выезде. Их экипаж на БМП сопровождал ГАЗ-66, где ехал Артемов. На одном из поворотов БМП напоролась на мину. Все, кроме Сереги, ехали на броне, их просто сбросило оттуда, никто не пострадал. А ему досталось за всех. Была не летная погода и борты смогли прилететь лишь на третий день, но парень не дожил. Колобушкин не прослужил в Афгане и месяца. После этого известия уезжали из 1-ой ММГ с тяжелым сердцем…
Колонна долго стояла в городе. Наш БТР прямо возле женского лицея. Впервые за несколько месяцев увидели неприкрытые паранджой лица девчонок. Хоть и страшненькие они, но все же настроение малость улучшилось. По всему городу из громкоговорителей разносился голос муллы. Нам в экипаж посадили нового зампотеха – капитана Козлова. До Альмара предстояло ползти на технике через два горных перевала. Тащились медленно, дорога узкая, иногда ехали между отвесными скалами. Ощущение не из приятных, случись что, пулеметы не задрать, голову то поднять трудно. Но колонна наша была большая и ее все время сопровождали вертушки. На всех вершинах по ходу движения были видны дымы – духи сигналили о приближении колонны. Но до плато, где располагался Альмар дошли без обстрелов. Мы втянулись на плато в хвосте колонны, потому что пришлось помогать сломавшимся. К этому времени там уже вовсю развернулись боевые действия, духи нас ждали. Плато тянулось вдоль горного массива, к которому вплотную прилепился кишлак. Наше КП развернули недалеко от въезда на плато. Тут же работал артдивизион гаубиц. На КП пришлось задержаться для получения задачи, зато увидели в деле руководителя операции. Майора Кузина мы уважали за профессионализм и за характер. Случайно оказались свидетелями резкого разговора командира с кем-то из вышестоящего начальства. Как обычно «кабинетные стратеги» давали по рации ценные указания. Замысел операции, насколько удалось понять из услышанного, заключался в блокировании района техникой со стороны плато и высадке десанта на вершины, чтобы отсечь духам пути отступления. Но басмачи подготовились к встрече с нами основательно, да и численность их по данным разведки составляла до 800 человек. На каждой вершине огневые точки с расчетами ДШК, прямо из кишлака на вершины прорыты траншеи. Попытка десантирования с ходу не удалась. Было подбито два или три борта, хорошо еще им удалось выйти из под огня. Кузин отменил высадку десанта, за что, по-видимому, и получил втык от начальства. С КП было хорошо видно, как из кишлака по ущелью уходит толпа народу. Начальство требовало перекрыть ущелье, чтобы запереть банду. Но Кузин ответил, что не собирается зря класть людей, так как для этой операции у нас слишком мало сил, нужна авиация и более мощная техника. Мы были полностью солидарны с командиром, такой мощной обороны еще видеть не приходилось. Майор держался совершенно спокойно, четко отдавал распоряжения, как будто и не было нервных переговоров с начальством. Зампотеху было приказано проверить состояние только что подорвавшейся недалеко от КП авторемонтной мастерской, а потом становиться на блок. Подъехали к месту подрыва: на дороге воронка около метра в диаметре и выше колена глубиной, в нескольких метрах от воронки на боку валяется фургон АРМ на базе 131-го ЗИЛа, резина на колесах горит, чадя черным дымом. Мы объехали место подрыва, с другой стороны фургона сидели оба подорвавшихся пацана, сильно контуженные, бледные и закопченые, но главное живые. Зампотех сбегал к ним, но они были в шоке, заторможенные, поэтому ничего ему сказать не могли, да и так все было ясно. Подождали, пока приземлятся вертушки и в них загрузят ребят и двинулись занимать позиции на блоке.
Между дорогой и кишлаком было большое поле и на нем несколько десятков ашнаков. Они молились, не обращая внимания на бой и суматоху вокруг. Наверное, это были старейшины – все седые. Такими контрастами Афган удивлял постоянно.
Позицию для блокирования нам отрядили самую хреновую. Две наших коробочки оказались крайними на блоке. Впереди и слева высоты с духовскими позициями, до которых всего 300-400 метров, справа в полукилометре кишлак, который штурмовали сарбозы. Наши все остались позади. Первым на блок вставал экипаж 769-го под командой Репы (начальник 3 усиленной погз «Андхой» 2 ММГ 47 пого майор Рычков, примечание Степнова М.Г.). Их встретили плотным огнем. Хорошо, что они съехали с дороги в пересохший арык, оказавшийся достаточно широким и глубоким, иначе могли быть большие неприятности. Огонь был настолько плотным, что не высунуться из-под брони, а с такого расстояния из ДШК броню запросто могло пробить. Нам было чуть легче, 769-ый поддержал огнем, но все равно пули по броне стучали как в барабан. Мы встали рядом метрах в пяти, перекрыв арык поперек. Лупили по нам с трех сторон, практически непрерывно. Басмачи настолько обнаглели, что выпрыгивали из окопов, размахивая черными и красными полотнищами, чего-то орали, но за грохотом стрельбы было не разобрать. Такого наглого поведения духов больше видеть не приходилось. Мы для них были как на ладони. Нам даже колеса прикопать не удавалось. Нельзя было приподняться, приходилось просто выставлять автомат из арыка и стрелять, не глядя наугад. Все наши передвижения между коробочками происходили исключительно на карачках или на пузе. Пришлось снять командирские триплексы с БТРов и вести наблюдение с их помощью, как в перископ на подводной лодке. Огонь наших пулеметов несколько остудил пыл басмачей. Стали корректировать огонь артиллерии. Нам поставили задачу засекать огневые точки на горных вершинах при подлете бортов, а потом артиллерия и вертушки наносили по ним удары. Первое же наблюдение показало, что огневые позиции практически на всех вершинах. Как только борты приближались к ним, оттуда открывался огонь зенитных пулеметов. Поэтому артиллерия работала практически непрерывно, перенося огонь с одной вершины на другую. Все снаряды проносились над нашими головами с таким воем, что кишки сводило. С наступлением сумерек стало потише. Духи у нас на глазах, почти не прячась, спускались по заранее отрытым траншеям прямо в кишлак. Для нас, стреляющих снизу вверх, они были практически неуязвимы. Так как темнеет в горах очень быстро, а дневное «духовское гостеприимство» нам не обещало спокойной ночи, надо было срочно решать вопрос с установкой сигнальных мин и растяжек с гранатами. К тому же животы уже прилипали к позвоночнику, днем было не до обеда, да и с дровами за долгое время марша стало туго. А впереди на поле валялись брошенные ашнаками деревянные сохи. «Деды» во главе с Шурой Горягиным взяли на себя установку растяжек и добычу дров, а нам молодым поручили окопать колеса броника и начинать готовить еду. Только парни вылезли из арыка со стороны кишлака вдоль позиции прошла очередь. Ребята продемонстрировали чудеса акробатики, запрыгнув обратно. Никого не задело. Пришлось ждать полной темноты и двумя группами расставлять защиту. Не успели закончить эту работу, сработала сигналка в устье арыка впереди 769-го. Открыли туда огонь из всего, что было. Тут стали срабатывать другие сигналки. В свете ракет увидели, что с гор прямо на наши позиции спускается огромное стадо ишаков, овец, коров. Басмачи сволочи оказались хитрее нас, за полчаса практически все наши растяжки были сработаны. С КП по связи запрашивали, что там у нас происходит. В общем, спокойно поужинать не получилось, а каких сюрпризов ждать ночью оставалось только гадать. Единственным утешением стал деревянный плуг, который парни все же умудрились притащить, а то мы уже устали разогревать сухпай на банках с бензином, смешанным с землей, а чайник кипятить на пиропатронах, выковырянных из сигнальных ракет.
Первую смену дежурили «деды» вместе с офицерами. Все обошлось. Часа в два ночи их сменили мы с Мироновым, а на 769-ом заступили Варламов с Барановым. Нам как эстафетную палочку вручили по АК-74, которых было всего два на экипаж и их передавали по сменам. Остальные были вооружены «пшикалками» - АКСУ-74. Может для милиции, летунов и других спецов они и были нормальным оружием, но в наших условиях от них проку было мало. Оружие поменяли только осенью 85-го вместе с формой. Эта «эстафета» с автоматами сыграла со мной злую шутку. Часа в 4 в кромешной темноте Мирон ткнул меня в бок и прошептал: «Идут». Я, как ни вглядывался в темноту, ничего не видел, но услышал шорох на дороге метрах в пятнадцати от БТРа. Шепнул Герману, чтобы если что… - мочил не задумываясь, а сам бросился за БТР на дорогу. В «учебке» пограничную подготовку мы усвоили отлично: в случае обнаружения нарушителя неожиданно громким резким окриком остановить его… Так и сделал. Выпрыгивая на дорогу, мелькнула мысль, если откроют огонь - броситься под колеса и открыть ответный огонь, если успею… Заорал во всю глотку: «Стой, руки вверх, стрелять буду!». В ответ раздался дикий рев прямо перед БТРом метрах в двух-трех от меня. Теперь можно было разглядеть силуэты ишаков и людей. На наше счастье это оказались дети. Слава богу, не открыл огонь, потом всю жизнь мучался бы. Хотя если бы подобный случай произошел позже, когда я стал уже более опытным бойцом, вряд ли бы стал церемониться, стрелял бы без предупреждения, особенно после того, что произошло дальше. Поняв, что это дети, как потом оказалось пять человек от 2-х до 13-ти лет, первое напряжение спало. Я пинками загонял ишаков за БТР в арык на позицию, радуясь, что на этот раз все обошлось. Вдруг впереди на дороге метрах в двадцати от нас сработала сигналка, видимо последняя. После мы гадали как ее не задел караван с детьми. Пока сигналка свистела, я успел прижаться к броне и изготовиться к стрельбе. Первая же ракета осветила дорогу, по которой пригнувшись метался дух. Я заорал «Инджабе» - иди сюда. Но он, очухавшись, бросился в сторону. Я нажал на спусковой крючок, но выстрелов не последовало. Передернул затвор, нажал – опять ничего. Заорал Мирону: «Огонь, уходит, у меня автомат заклинило». Мирон копошился с автоматом и не мог начать стрельбу. Заорал Варламову с Барановым, у которых был РПК: «Мочите, чего сидите». Видимо все произошло настолько быстро и неожиданно, что пока они открыли огонь потухла последняя «осветилка». Они выпустили весь магазин в темноту. Дух, а может и не один, свалил. Из броников повываливались сонные мужики. Двухлетняя афганка продолжала вопить на всю округу, пока мы не заставили ее старших братьев заткнуть ей рот. Все были на взводе, злые. Я обматерил автомат, Мирона, хреновых пулеметчиков, никто - ни офицеры, ни «деды» не трогали, дали время «выпустить пар». »