Из воспоминаний Пайкора Мохаммад Хашима, в 1982 – 1984 годах губернатора провинции Фарьяб

«К моменту ввода советских войск в Афганистан и в провинцию Фарьяб, в частности, обстановка в Меймене, улусвольствах и валикадарствах была довольно сложной. Народная власть только-только становилась на ноги. Пехотный полк и недавно созданный оперативный батальон царандоя были слабо вооружены. Не хватало боеприпасов, обмундирования. Защитники революции ходили кто в чем. Все это, конечно - же, не способствовало успешным боевым действиям правительственных сил против моджахедов. В этот период в провинции насчитывалось около 40 вооруженных бандформирований. Душманы, грабили кишлаки, физически уничтожали партийцев (членов НДПА) и активистов народной власти. Мне часто приходилось выслушивать претензии старейшин ограбленных, а зачастую и сожженных душманами кишлаков, которые хотели одного - защиты от бандитов. Рейды войск, проводимые командованием правительственных сил в труднодоступных районах, где в основном и хозяйничали боевики, пользы приносили мало. Как только войска покидали охраняемый район, там вновь хозяйничали боевики. Были случаи, когда они захватывали или уничтожали целые подразделения правительственных войск. Так, под Кайсаром, было уничтожено крупное подразделение из состава пехотного полка, расквартированного в Меймене, которое было направлено для охраны органов народной власти.
Усложняли обстановку в провинции и обостряющаяся фракционная борьба в НДПА. Одно время дошло до того, что местные «Парчамисты» решили совершить свой небольшой переворот, чтобы захватить всю власть в провинции. Конечно - же, мы им этого не позволили, но, тем не менее, на решение всех существующих партийных разногласий приходилось тратить слишком много времени и сил.
Вот почему весть о прибытии в Афганистан большой группы советников, руководством провинции было встречено с большой надеждой и радостью.
Мне приходилось сталкиваться с советскими военными советниками и раньше, насколько я знаю в 1972 году, в Афганистан было направлено около 100 советских военных консультанта. Отношение к ним было самое уважительное. В центральных газетах не редко цитировались слова, сказанные шахом М. Даудом: «Если хоть один волос упадет с головы советского офицера, виновный поплатится жизнью». Это и понятно, ведь и тогда и сейчас все, от ракет ПВО до шомполов, в армии Афганистана было советского производства. До момента ввода войск в Афганистан в 1979 году, советские военные консультанты и специалисты передвигались по Афганистану без охраны, и всюду встречали самый радушный прием.
Одними из первых в Меймене прибыли партийные и военные советники, а также представители КГБ и МВД СССР. Чаще всего в работе мне приходилось встречаться и решать многие насущные для провинции вопросы со старшим советником царандоя Александром Николаевичем Куликовым, советниками ХАД Геннадием Ивановичем Пристёгиным и Феликсом Абдуловичем Ганиевым. По партийным вопросам я частенько обращался к Виталию Васильевичу Глушкову и советнику по молодежным вопросам Вячеславу Михайловичу Некрасову.
Нелегко им пришлось на афганской земле. Работать приходилось в самых сложных условиях, зачастую во враждебном окружении, под обстрелами душманов. Особенно доставалось офицерам, тем более, что в правительственных войсках довольно частыми были предательства. В порядке вещей было то, что советский офицер с одним переводчиком (а иногда и без него) месяцами жил среди афганских военнослужащих, ведущих боевые действия где-нибудь в районе Ширинтагабской крепости или в Кайсаре, где угроза его жизни, зачастую, исходила не только от душманов, но, нередко, и от личного состава правительственных войск. Слава Аллаху, что все советники, которые несли свою нелегкую службу в провинции Фарьяб, возвратились домой живыми и невредимыми.
Хочу особо отметить, что представители Советского Союза были для всех нас не только старшими товарищами, прибывшими обучить нас трудиться и воевать по - новому, но и поистине самыми верными и добрыми друзьями, которые постоянно рисковали, ради полной победы идеалов Апрельской революции в Афганистане, своими жизнями.
Несмотря на сложную обстановку в провинции, необходимость своевременного и жесткого ответа на каждый разбой или вооруженную провокацию со стороны бандитов, Виталий Васильевич Глушков, постоянно рекомендовали нам терпимо относиться к врагам, ни в коем случае не преследовать их родственников. «Иначе мы уподобимся им самим»,- частенько повторял он. Такого отношения к родственникам боевиков, мы старались придерживаться, даже в самые трудные для революции времена, и вскоре все это принесло первые плоды. Обстановка в регионе начала постепенно стабилизироваться. Хочу особо отметить, что за время моего руководства провинцией не был безвинно наказан ни один родственник тех, кто воевал против правительства.
Много для стабилизации обстановки в районах провинции Фарьяб, граничащих с СССР, сделали советские пограничники. В частности подразделение, которое дислоцировалось в пригороде Меймене, которым командовал Александр Леонтьевич Калинин. Оперативное взаимодействие с другими советскими и афганскими силовыми структурами осуществлял, тактичный, мудрый и грамотный офицер, и просто прекрасный человек Нестеров. Нам неоднократно приходилось обсуждать совместные действия, и всегда я искренне удивлялся его тактическому предвидению. Казалось, что он наперед знал, где ожидать от душманов нападения, а где, минирования, через какие кишлаки можно пройти беспрепятственно, а где надо согласовать движение колонны со старейшинами. Наверное поэтому большая часть наших совместных рейдов в районы, контролируемые боевиками всегда заканчивались более или менее удачно. Я бы хотел особо выделить отношение пограничников к местным жителям. Бесчисленное количество раз защищали они простых афганцев от нападения душманов, от голода и холода, вывозили их на вертолетах в более безопасные места, спасали от смерти. И, как результат этого, местные жители, со своей стороны, неоднократно помогали пограничникам выйти из - под удара боевиков, зачастую спасая их от неминуемой гибели.
Вот только один эпизод совместной операции пограничников и царандоя в Даулатабаде, которая проходила в начале марта 1983 года. После того, как подразделения оперативного батальона царандой, под прикрытием пограничников прочесали окрестности, к центральной площади начали стекаться местные жители. Привлекала их сюда не только зажигательная восточная музыка, льющаяся из громкоговорителей, установленных на боевой агитационной машине, но и весть о том, что русский доктор осуществляет бесплатный прием всех больных. К санитарной машине, где в поте лица трудился среднего роста, русоволосый офицер-медик, выстроилась самая большая очередь. Мне трудно сказать скольких пациентов принял советский доктор за день, но то, что не один десяток - это точно. В это же время из машин осуществлялась раздача муки, соли, сахара, других необходимых продуктов и, как это не удивительно в военное время - учебников, ручек, карандашей и тетрадей. Все это накануне было доставлено транспортной колонной пограничников из дружественного Советского Союза. Кстати колонну эту душманы обстреляли именно в районе Даулатабада. Узнав о том, что на транспортных машинах были в основном продукты питания и горючее, старейшины пообещали, что впредь, все советские военные колонны, которые будут проходить через их селения, больше никто не тронет. И слово они свое сдержали.
Говоря о значении советского военного присутствия в Афганистане, я хочу особо отметить, что в основе этого было все-таки больше благих намерений, чем плохих. Но многое в жизни зависит от того, кто осуществляет эти намерения. Наверное в этом плане нам несравненно повезло. Ведь что ни говори, но именно в период присутствия в провинции Фарьяб советских военных и советников, в Меймене вновь заработала дизельная электростанция, появился свет. Засветились окна и в городском кинотеатре, где горожане без оглядки на прошлое могли познавать такой непохожий на их житие, но, тем не менее, такой интересный и загадочный мир их окружающий. Сотни юношей и девушек смогли учиться в школах и лицеях. Некоторое время существовал даже молодежный лагерь отдыха для детей трудящихся. Впервые за многие годы горожане и жители селений не голодали, не умирали от неизвестных болезней, потому, что транспортные колонны, которые периодически курсировали из Туркменского города Кирки в Меймене, доставляли в город все необходимое, от продуктов и горючего, до лекарств и учебников. А сколько было проведено совместных боевых операций по уничтожению банд, то и дело перекрывающих в верховьях ущелья воду, нападающих на караваны с хлебом и грабящих кишлаки? ...
Все это, конечно же, забыть нельзя. Доброе отношение и помощь в самые трудные для страны дни, конечно же, останутся в памяти наших современников, и заветное «шурави» всегда будет тем ключевым словом, которое откроет сердце каждого афганца, вместе с советскими братьями защищавшего завоевание народной революции.»

Из воспоминаний Дяченко Василия Владимировича, стрелка – гранатометчика 1 погз 1 ММГ 47 пого

«У нас был лейтенант один, молодой паренек. Он, помню, был высокого роста, светловолосый. Мы с ним вдвоем ходили на засаду ночью на речку в районе экскаватора. Ждали связных из города, которые по руслу ночью к духам ходили. Этот лейтенант подошел ко мне после развода и сказал, чтобы я брал СВД с НСПУ и готовился идти с ним на засаду. Мы с ним просидели часов пять, много общались с ним, пока дождались связных. Он рассказывал что, по-моему, он из Москвы. Постреляли немного там, одного завалили духа, второго подстрелили. Просил он по связи, чтобы нам разрешили пойти за колючку, забрать раненого духа, но нам не разрешили, а дали команду, чтобы мы возвращались. Я к чему рассказываю этот случай. Этот лейтенант немного позже, когда мы были на операции, подорвался на БТРе. Говорили, что ему осколок попал в позвоночник, и он остался парализованным. БТР, по-моему, был с 3 заставы, да и лейтенант не помню, с 3 заставы или из разведки.
Нас весной 1983 года отобрали десять человек и начали гонять. Мы днем ходили этой группой в развалины кишлака (слева от ворот) и тренировались там. Маскироваться учились, ножи метали, отрабатывали порядок захвата языка и прочее. Потом мы начали летать в НДШЗ и эти все тренировки прекратились, но мы всегда летали на все операции вместе.»

Из воспоминаний Дяченко Василия Владимировича, стрелка – гранатометчика 1 погз 1 ММГ 47 пого

«Да, одно время нас собрали со всех застав по несколько человек и с нами занимался молодой лейтенант, к сожалению, не помню его фамилию. Мы сначала занимались на базе, потом в развалинах кишлака (слева от ворот), отрабатывали там как захватывать дома, где кто с кем работает в паре и т.д. Потом мы днем выходили в кишлак, по моему Торпахту (под горой) ползали там по виноградникам, прошли, вернее проползли, через весь кишлак незамеченными. Мы в группе были все в маскхалатах, когда выходили в кишлак заставляли одевать маски камуфлированные (такие были в комплекте с маскхалатом, на резинке).Я ползал с ПК, потом когда летали в НДШЗ я с ним не расставался. Уже не помню сколько, но наши занятия продлились недолго, может недели две .Навыки приобретенные там пригодились потом при проческе в кишлаках. Почему группу расформировали не знаю. С нами в кишлак ходили несколько офицеров.
Офицера с которым я ходил на засаду к руслу речки тяжело контузило при подрыве (в районе по моему 3 НП) там на речке тогда еще стоял экскаватор. По-моему, это был Царевский. На фото похож, но утверждать не берусь. Меня тогда вечером после боевого расчета Харьков вызвал и сказал что я пойду с этим офицером,я взял автомат с НСПУ и мы пошли. Помню, высокий светловолосый кажется. Тот лейтенант который с нами занимался ,владел или карате, или другими единоборствами. Он каждый день выходил на спортивную площадку и отрабатывал приемы.»

Фото из архива Дяченко Василия Владимировича, стрелка – гранатометчика 1 погз 1 ММГ 47 пого. БМП № 743 «Кайсарсарская» в районе кишлака Токали-Намуса. Личный состав 1 погз. Первый ряд слева направо: Зуев, Дяченко В.В., во втором ряду слева направо: Неминущий Николай, Атаманенко.

Фото из архива Михайлова Сергея, замполита 1 погз 1 ММГ 47 пого. БМП № 743 «Кайсарсарская» на марше в районе кишлака Токали-Намуса. Механик водитель БМП № 743 – Атаманенко Николай, в командирском люке – старший лейтенант Михайлов С., за ним – стрелок – гранатометчик 1 погз Дяченко Василий Владимирович.

Фото из архива Михайлова Сергея, замполита 1 погз 1 ММГ 47 пого. Слева направо: старший лейтенант Михайлов С., начальник 1 погз майор Харьков Сергей Григорьевич, начальник 3 погз капитан Шахматов Евгений Анатольевич. Лагерь 1 ММГ, на крыше землянки.

Фото из архива Шахматова Евгения Анатольевича, начальника 3 погз 1 ММГ 47 пого. Лагерь 1 ММГ «Меймене». Слева направо: замполит 3 погз старший лейтенант Федченко Станислав, заместитель начальника 3 погз старший лейтенант Царевский Сергей, начальник 3 погз капитан Шахматов Е.А. 1983 год.

Из воспоминаний Медведева Игоря Давыдовича, наводчика АГС-17 2 погз 1 ММГ 47 пого

«Сейчас, по прошествии более 20 лет довольно сложно вспомнить все события, но во всяком случае попытаюсь. Может и не нужно всё это описывать, тем более к боевым действиям многое никакого отношения не имеет, ну да ладно пусть останется…
На точку 1 ММГ «Меймене», провинции Фарьяб нас доставили бортами, в середине июня 1983 года. Cколько нас было, точно не скажу. Человек 15. Погода помню была очень солнечная. Нас пригласили в штабную землянку. Там уже находился Борис Николаевич Филиппов и кто-то ещё из офицеров мангруппы. Встретили нас довольно приветливо. Даже весело. О чем говорили при распределении не очень помню. Но, кажется, все попали на 2 заставу. Б.Н. Филиппов тогда был начальником 2 погз. Затем его сменил Сирик. Стоим мы в штабной землянке, а он спрашивает: «Кто из вас в тире хорошо стрелял?» Один из наших и сказал, что он стрелял неплохо. «Ну всё, будешь снайпером!» Затем Филиппов смотрит на меня и говорит: «Во! Самый здоровый! Будешь гранатомётчиком!» Ну, думаю, класс! Прибор небольшой, прикольно пострелять! Я же не знал, что это будет АГС, весом почти 80 кг… (20 кг ствол, 12 кг станина и 3 коробки по 16 кг). Это я запомнил на всю жизнь.
Вот так я и стал 2-м номером наводчика АГС-17 «Пламя». C середины июня 1983 года по январь 1984 года я был вторым номером, а потом до февраля 1985 года, первым номером. Сменил их 3 штуки. C каждым разом всё более модифицированнее были, но легче не становились. Насколько я помню, постоянно закреплённого человека из «дедов» за АГС не было вообще… Сначала был Трифонов. Во всяком случае, я на все операции c ним ездил и летал в составе НДШЗ. В Андхой, в Акчу, в Мардиан, в Шиберган и на все другие операции местного значения и более крупные. Кажется осенью 1983 года он был отправлен в Союз на Чаршангу (не помню что там было в то время, кажется пограничный стройбат) в качестве наказания за неуставные отношения. Кажется, он применил физическую силу к сержанту-весеннику. Могу сказать, что отправка в Союз была самым жестоким наказанием у нас. Это был позор! И никто не хотел чтобы таким способом закончилась его служба в Афганистане. Ни губы, ни какого другого способа наказания официального у нас не было.
Был один способ наказания, довольно своеобразный. Точнее два… Но расскажу только про один. Про второй не буду.
Так вот. Руководство очень хотело создать для нас (солдат) такие же условия службы, как и в отряде. То есть всё по уставу… Хождение по форме, отдание чести, маршировки, ежедневные построения на зарядку и всё-всё–всё. Но даже сейчас по прошествии стольких лет и на сегодняшний ум я скажу, что этого у них бы не получилось. Причин много и объяснять это долго. Скажу только, что этого не получилось. Во всяком случае, по одной причине, как мне кажется. Слишком много работы там было. В прямом смысле. По моему, война это не только стрельба, но и тяжёлый физический труд. Так вот. Во всяком случае, при мне приём пищи осуществлялся по подразделениям. Рядом с землянками строились типа столовые и дежурные, набрав бачки с едой, разносили их по этим столовым. И тогда руководство решило построить общую столовую. Этот долгострой длился, кажется, всё время пока я служил. Но для строений такого типа нужны коммуникации и решили вырыть колодец. Не знаю, для чего он был предназначен, но рыли его залётчики. Земля там была очень твердая. Кроме этих колодцев рыли траншеи и окопы которые вели от землянок к позициям. Когда я приехал, окопы и траншеи были только по кругу и то не везде. Всё остальное прорывалось постепенно залётчиками. Филиппов Б.Н. ввёл одно наказание. Когда он стал начальником штаба мангруппы, он приглашал провинившихся в штабную землянку и отдавал команду им : «Шесть метров – полный профиль на каждого! Шагом марш!» Так постепенно наша ММГ обрастала фортификационными сооружениями.
Теперь немного о нашей землянке. Вырыли её наши деды. Они пришли на голое поле. Некоторые получили ревматизм от постоянной ночёвки на земле. Землянка представляла собой довольно приличное сооружение. Состояла из спального помещения, ленинской комнаты. Ленинскую комнату от спального помещения отделяло что-то типа оружейного стеллажа.
Схема землянки 2 погз. О – помещение офицеров. Кажется на двоих человек. К – каптёрка прапорщика. C – расположение кроватей. Они стояли в два яруса. Оранжевым показан стол в ленинской комнате. Довольно большой, почти на всю комнату. Красной чертой обозначен оружейный стеллаж. Синим – место телевизора. Шла, правда, одна программа. Зелёным расположение печки «буржуйки». Из коридора ступеньки вели вверх. На верху сидел дневальный. Потом из –за того, что наша землянка стояла ближе всего к позициям, решили сделать стенку, чтобы прикрыть дневального из за частой ночной стрельбы в кишлаке Торпахту. Иногда пули летели и в нашу сторону. Днём этого не было, но ночью можно было нарваться на сюрприз.
Как обычно, когда мы спустились в землянку и познакомились с ребятами, мы тут же получили первое боевое задание - навести порядок в землянке. Метла и совок. Пол был земляной в то время, и много это не заняло времени. Одно меня поразило тогда после службы в отряде и на заставе. Абсолютно спокойно-безразличное отношение к оружию. Автоматы, кроме как на специальном стеллаже, висели на спинках кроватей. Или просто на кровати лежали. Вместе с мусором из-под кроватей выметали патроны. На тумбочках лежали гранаты.
Я вот иногда думаю (думал раньше). Почему в Союзе так жестоко смотрят за тем, как солдаты обращаются с оружием? Пропажа одного патрона чуть ли не трибунал, даже на заставах всё пересчитано и поставлены отметки на каждом патроне. Тут же… И никто не боялся за это. Да, конечно, иногда офицеры ревели во всю глотку. По поводу бардака с оружием. Но скорее всего, это было в качестве, хотя бы делать вид, что смотришь за порядком. Война делала людей серьёзнее, не сразу, но во всяком случае, довольно быстро. И автомат для нас там становился как ложка для солдата в Cоюзе. Лишь бы всегда был под рукой и в боевом состоянии.
Состав был многонационален, хотя в большинстве своём были украинцы. Процентов 80. Не знаю, из каких соображений это делалось. Может из-за их, так сказать, воинственной неуправляемости. Более того, насколько мне не изменяет память, в подразделения ПВ, которые были в Афганистане, отправлялись в большинстве своём залётчики. Особенно, кого набирали с застав.
На моём примере могу рассказать. Я попал служить в ПВ КГБ СССР в октябре 1982 года. Команда 300. В учебный центр погранвойск КСАПО в город Серакс, Туркменской ССР. Вспоминаю как кошмарный сон. Мальчик – одуванчик, почти отличник и любитель почитать книжки про шпионов и пограничников, попал туда, о чем читал. Реальность оказалась гораздо суровее и прозаичнее чем в книгах. Я бы этих писак сам бы отправил в ПВ служить, посмотрел бы потом, что бы они написали…
Как мы добирались до места назначения из Минска, так это вообще отдельная история. Опускаю подробности… 6 суток на поезде «Минск-Москва-Ташкент-Теджен». И плюс 5-6 часов на грузовиках до Серакса. Туда попали уже поздно, часов к 23-24. Во всяком случае было очень темно. Нас повели в баню через парикмахерскую. Помылись, получили новую форму и причём, как ни странно, подбирали по размерам. Ремни и сапоги кожаные. Точнее сапоги вообще юфтевые – супер. Лёгкие и мягкие в отличие от кирзачей, что выдавали в СА. Вышли из бани во двор и увидели невдалеке много огней. Это оказался уже Иран. Оказывается, Серакс - это город, который поделён на 2 части. Часть иранская часть советская. По середине колючка. Что было в учебке и на заставе – тема отдельной книги. Расскажу, как попал в ДРА. Как в фильме «Бумбараш». Тот погиб посредством воздушного шара. Так и я попал в ДРА посредством автомашины. И с тех пор у меня к автомобилям аллергия и антипатия. Даже мыслей нет покупать машину. Короче, я не по своей вине снёс задним ходом часть ограждения, сигнализационного комплекса. Это такой забор вокруг СССР протяжённостью 65 000 километров, состоящий из столбов между которыми натянуты нити .И при обрыве такой нити идёт сработка на заставу. «Застава в ружьё!!!» - орёт дежурный и дальше как в кино… Так вот, моя машина ломает этот забор и рвёт нити. На заставе не срабатывает система оповещения. Не знаю почему. Мы чиним этот заборчик своими силами, но, как на зло, мимо проезжал прапорщик из отряда и, как положено, он доложил кому следует. КГБ есть КГБ. В итоге через 2 суток я с другими залётчиками, человек 200 оказался на сборном пункте в отряде, в Сераксе.
Почему залётчиками? Так это было видно из разговоров. Все за что-то… Дедовство, неуставщина, курение наркоты, драки, воровство, и такое всякое. Нас построили и сказали, что типа удостаиваетесь большой чести – выполнять интернациональный долг в ДРА .Типа мы там очень нужны афганскому народу, нас очень ждут.
Не скажу, что я очень сильно расстроился… Скорее наоборот, лишь бы на заставу не возвращаться. Служба в ПВ на заставе- это каторга, даже для меня, воспитанного очень даже патриотически. Там действительно очень тяжело. Особенно в Средней Азии и в тот период. 1982 год. Умирает Брежнев, дорогой Леонид Ильич. Революция в Иране. Война в Афганистане. Среднеазиатский пограничный округ объявляется воюющим и практически вводится военное положение. Если не официально, то во всяком случае, неофициально. 5000 нарушителей в год задерживается только официально на участке КСАПО. Эти ежедневные походы вдоль КСП по 25 километров по пескам и барханам. В общем, тяжело. Скажу больше. По штату на заставе должно быть 50 человек. Но почему-то больше 25-28 человек никогда не было. И все работали за себя и за того парня. Тогда ещё снесло систему потоком с гор, и наряды ходили один за другим потому, что не работал наш участок системы «Скала-100». Спали по 2-3 часа.
Ну вот так я и попал в ДРА. И не жалею до сих пор. Не смотря ни на что.
Вот после всех этих перепитий я оказался на 2 погранзаставе 1 мотоманевренной группы Керкинского пого ПВ КГБ СССР в провинции Фарьяб, городе Меймене (столице этой северной провинции Афганистана), стрелком – наводчиком АГС-17 «Пламя» с зарплатой три рубля в месяц, хотя, мне кажется, к тому времени её увеличили до 7 рублей в месяц (нам же выдавали в чеках, такая типа валюта, по которой можно было отовариваться импортной продукцией в специальных магазинах). Точнее нам вообще не выдавали, всё отдали по выходу. Как сейчас помню, примерно 200 чеков получил и ещё в поезде «Ташкент-Москва» 100 прикупил.
Только не надо думать, что я был настолько патриот, что так и рвался выполнять долг. Обычный молодой человек, воспитанный в нормальных условиях, не иcпорченный. Немного ленивый, но, во всяком случае, старательный.
Первый месяц или пару недель я никуда не выезжал , сидел, тренировался с АГСом. Да! Я же косанул от хозяйственных работ на позициях, устроившись писарем – художником на неделю при нашем замполите ,Сирике кажется. Пока все в 50 градусную жару копались на позициях, я сидел в земляночке и рисовал патриотические плакаты в ленкомнате. За что был люто ненавидим дедсоставом и своим призывом. Но я не виноват, что мог рисовать плакатными перьями и воспитывался в интеллигентной семье .И когда замполит спросил, кто умеет делать то и то я и «проговорился» не без умысла. Но лафа кончилась ровно через неделю. И понеслись боевые будни…»

Схема землянки 2 погз по воспоминаниям Медведева И.Д.

В апреле разведчики Керкинского погранотряда (под руководством начальника разведки отряда полковника Мамаджанова) сумели склонить несколько вооруженных групп пуштунов к выступлению против крупного формирования мятежников известного главаря мавлави Гапура, активно действовавшие против участков Керкинского и Тахта-Базарского погранотрядов. В ходе боестолкновения в районе Кайсар мятежники этого главаря потерпели серьезное поражение.

Основные задачи по борьбе с мятежниками в северных провинциях выпадали решать пограничным маневренным группам.

В апреле успешно действовали мангруппы Керкинского и Пянджского погранотрядов в районах Андхоя и Талукана, ликвидировав несколько групп мятежников.

01.05.1983 года при охране склада АТВ в расположении лагеря мотоманевренной группы от взрыва мины ПМН-2 погиб инструктор службы собак 2 погз младший сержант ХАНЕНЯ Николай Артемович

ХАНЕНЯ Николай Артемович
(29.04.1962 – 01.05.1983)

Из «Книги памяти: Военнослужащие органов и войск КГБ СССР, погибшие в Республике Афганистан (1979 – 1989)»

Младший сержант, инструктор службы собак мотомангруппы погранвойск. Родился 29.04.1962 в г. Житковичи Гомельской области, белорус, член ВЛКСМ. Окончил СПТУ и работал трактористом. В ВС СССР призван Житковичским РВК 25.05.1982 года. Выполняя задание командования по оказанию интернациональной помощи народу Республики Афганистан, неоднократно участвовал в боевых операциях, проявляя высокие морально – боевые качества. Погиб 30.04.1983 года, подорвавшись на мине. Посмертно награжден орденом Красной Звезды. Похоронен в родном городе.

Подробные обстоятельства гибели ХАНЕНИ Николая Артемовича описаны в "Книге памяти 1 ММГ "Меймене"47 Керкинского погораничного отряда"