«Солдаты и офицеры, которым назавтра предстоял многочасовой перелет над контролируемой душманами территорией, а в дальнейшем и непосредственное участие в операции возмездия, отрешившись от забот и треволнений, с упоением смотрели фильмы, смеялись, поддерживали героев, зачастую нелестными репликами. Больше всего было смеху в одном довольно коротком, но очень насыщенном эпизоде из фильма «Отец солдата». Там, уже почти в конце картины, бесноватый Геббельс, прибывший в подземный бункер на аудиенцию к Гитлеру, вытянув в фашистском приветствии руку, выкрикивает «Салям алейкюм!», на что Гитлер, без всякого берлинского акцента, спокойно, словно так и должно быть, отвечает «Салям!». После окончания фильма, по просьбе зрителей, киномеханик повторял этот эпизод еще несколько раз. И каждый раз окрестности лагеря оглашал безудержный смех...
Еще, когда кинопередвижка только, только приноравливаясь к походным условиям жизни, медленно заползала в наш походный кинотеатр, расположенный, для большей безопасности, в неглубоком котловане, я заметил, что родное, лобовое стекло «таблетки» отсутствует, а вместо него прилажен, исчерканный ручкой, явно со стола какого-нибудь начальника, кусок плексигласа.
- Наверное, лобовое попадание осколка или пули? - спросил я у Славы.
- Да нет, - спокойно произнес он, - просто в стекло попал камешек с взлетающего самолета.
- Где ты нашел самолет-то, ведь у нас здесь уже несколько месяцев ни один не приземлялся, и тем более не взлетал...
И тогда Некрасов рассказал мне историю появления, в этой, расположенной в тысяче километров от центра, забытой богом провинции, кинопередвижки.
Все началось с того, что однажды, во время проведения очередного мероприятия с молодежью Меймене, к секретарю провинциального комитета ДОМА обратились несколько активистов из бригады общественного порядка (прототип наших ДНД), которые откровенно признались, что вместо продолжительных речей о Советском Союзе, с удовольствием бы посмотрели фильмы об этой сказочной стране.
Вячеслав сразу же загорелся этой идеей, и с комсомольским энтузиазмом начал ее раскручивать. Первым делом вместе с секретарем провинциального молодежного комитета он осмотрел единственный в городе кинотеатр. Казалось, все было там в целости и сохранности. Однако, как утверждал сторож, кино здесь не крутили уже больше года. Почему, никто, кроме киномеханика не знает. Через несколько дней киномеханика нашли. Тот искренне посочувствовал советнику Некрасову, уверив его в том, что без специальных углей, импортная аппаратура работать не будет. Но не таков был Некрасов, чтобы отступиться от своего. В конце - концов, он уговорил зампотеха нашей мотоманевренной группы капитана Рукосуева, поискать похожие по параметрам угли в Союзе. А пока суть, да дело, вызвали Некрасова в Кабул, по молодежным делам. Заслушали обстоятельный отчет. За что-то похвалили. За что-то пожурили. В чем-то обещали помочь. В общем обычная текучка. Он собрался, было уже улетать обратно, когда на одной из кабульских улочек, на глаза ему попалась большая, красочная вывеска: «Афганфильм». Некрасов, еще ничего и не помышляя, зашел в двухэтажное здание этой необычной организации. Зашел просто так, чтобы поинтересоваться, чем же там люди занимаются. Познакомился с хорошими людьми. Оказалось, что они занимались не съемками фильмов, а их распространением. Фильмы, имеющиеся в «Афганфильме» были двух категорий: недублированые индийские и дублированные на языки афганских народностей, советские. И тогда у Некрасова мелькнула мысль, а что если взять здесь с десяток фильмов и самостоятельно доставить их в Меймене. Но отдадут ли их ему? Узнав, что он советник провинциального комитета ДОМА, начальник, на удивление, сразу же согласился. Проходя в склад, чтобы выбрать нужные фильмы, Некрасов заприметил во дворе несколько новеньких кинопередвижек. И тогда у него мелькнула еще более шальная мысль. Сколько времени будут продолжаться поиски специальных углей для киноаппаратов, без дела стоящих в кинотеатре Меймене, неизвестно. А эти, передвижные кинотеатры стоят здесь без дела, завлекающе поблескивая своими полированными боками. Воодушевленный этой мыслью, он возвратился к начальнику «Афганфильма», и с ходу огорошил его своей новой просьбой. На удивление Некрасова тот лишь спросил:
- А как вы будете переправлять машину в Меймене?
Еще там, во дворе Некрасов вспомнил вдруг о недавнем разговоре с командиром роты аэродромной охраны из Меймене, о том, что в ближайшее время, за оставшимся имуществом роты, которая передислоцировалась в другое место, из Кундуза, будут направлены два большегрузных транспортных вертолета МИ-26.
Он поведал об этом начальнику «Афганфильма», и тот, ни слова не говоря, тут же приказал своим сотрудникам оформить необходимые документы. Так Некрасов сам себе надел хомут, который потом долго не мог снять. Но это было потом. А пока, окрыленный своей легкой победой, он кинулся за поддержкой к военным советникам, с которыми уже успел познакомиться и, которые, на себе испытали его неудержимый комсомольский напор. Узнав, что молодежному советнику нужен всего-навсего транспортный самолет до Кундуза и разрешение на доставку кинопередвижки из Кундуза в Меймене, они искренне поддержали своего собрата, и чтобы он больше не задерживался в Кабуле, быстро договорившись обо всем с авиационным начальством.
На следующий день Некрасов и три афганца, закрепленных за кинопередвижкой, стояли в ожидании АН-12 в Кабульском аэропорту. При погрузке в самолет, «таблетка» немного не вписалась в грузовой салон и оставила приметную вмятину, с которой тот летает, наверное, и по сей день.
В Кундуз прибыли благополучно. Устроились на окраине аэропорта. Командир авиационного полка, которого Некрасов навестил по прибытию, откровенно признался, что полеты на север, из-за низкой облачности на перевале, временно прекращены. Когда перевал откроется, не знает никто.
- Так, что просидеть здесь можно и неделю, и месяц, как повезет, - обнадежил он.
- А пока могу предложить лишь офицерское общежитие. В городской гостинице жить не рекомендую, - предупредил в заключении командир полка.
Некрасов, привыкший не отрываться от коллектива, искренне поблагодарил полковника за гостеприимство, но от общежития отказался.
С этого дня началось, ни с чем не сравнимое сидение экипажа боевой идеологической машины в аэропорту. Перед ужином Некрасов неожиданно для себя узнал, что у афганцев нет никаких средств к существованию. Это его, конечно, удивило, но не очень. Как человек бывалый, он своевременно запасся провизией. Правда, на этот раз у него в рюкзаке не было такого разнообразия консерв, как на операциях. Военторговцы выделили ему на дорогу лишь коробку свиной тушенки, да несколько банок сгущенки.
Видя, что афганцы с вожделением смотрят на его, доверху набитый рюкзак, Некрасов вдруг осознал, что и сам не ел с самого утра. От этой шальной мысли засосало под ложечкой. Он неторопливо развязал рюкзак, вытащил оттуда несколько банок тушенки, и только тогда заметил, что с этикеток на него смотрят розовопятачковые, упитанные создания, употреблять в пищу мясо которых правоверным запрещает Коран. Пользуясь полумраком, царящим в «таблетке» Некрасов, незаметно содрал этикетки и выставил банки на стол, предназначенный для перемотки кассет. Один из афганцев взял банку в руки, повертел ее, и неуверенно спросил:
- Это шошка?
- Нет, это баранина, - взял грех на душу Некрасов.
Афганцы, посовещавшись на своем языке, категорически отказались от тушенки. Наверное что-то заподозрили, видя, что «шурави» почему-то замешкался, вынимая банки.
Видя это, Некрасов наскреб по своим карманам оставшиеся от командировки афгани и отправил одного из афганцев в военторговский магазин, за продуктами. Но там ничего, кроме минеральной воды не было. Так, что ужинать пришлось минералкой и лепешками.
Прошел день, настал второй, и оголодавшие афганцы, не обращая внимания на запреты, уже уминали тушенку, не обращая никакого внимания на этикетки.
Через неделю, командир полка прислал посыльного с радостной вестью, что перевал открыт. На следующее утро кинопередвижка в ожидании к погрузке стояла недалеко от взлетно-посадочной полосы. Афганцы, плотно позавтракав, расположившись рядом с машиной мирно дремали. Прошел час. Другой, а вертолетов се не было и не было. Вместо них к взлетной полосе подрулили несколько МИГов, после короткого разбега они взмыли в небо и вскоре исчезли за горизонтом. Некрасов засмотрелся на полет этих грациозных и сильных машин, не заметив даже, когда одна из них успела атаковать кинопередвижку и нанести ей непоправимый урон. Летчики, прибежавшие на зов, увидев рассыпавшееся лобовое стекло машины, предположили, что возможно во время взлета от самолета отделился прилипший камешек. Они посоветовали отогнать кинопередвижку подальше, тем паче, что по их сведениям перевал вновь окутан тучами.
И только на десятый день, загрузив кинопередвижку, вертолеты взяли курс на Меймене. Вот так эта знаменитая машина оказалась в провинциальном центре, а потом и у нас в мотоманевренной группе, доставив всем нам, накануне операции, истинную радость и блаженство от увиденного, и прочувствованного.
Со своей кинопередвижкой Вячеслав Некрасов, порой без всякого сопровождения, неоднократно выезжал в самые отдаленные кишлаки, где демонстрировались советские, афганские, индийские, и другие фильмы, которые население воспринимало с большим интересом. И что самое интересное, ни советника, ни экипаж этой боевой идеологической машины никто не трогал. Мало того, когда в каком-то отдаленном кишлаке, контролируемом местными боевиками, заказывали кинопередвижку, полевым командирам выдвигалось встречное условие - прекращение всяких боевых действий и обеспечение безопасности населения. Многие, ради того, чтобы увидеть невиданное, на это соглашались.»

Комментарии к фото Есмагамбетова Марата Абдрахмановича, старшего разведчика разведвзвода 1 ММГ 47 пого

«Спасибо надо сказать Калинину и Снегирю. Фотоаппаратов «Смена-8» были только два у солдат: у нас с братом и ещё один на 1 погз Харькова. У офицеров были свои. Печатали фото мы с братом с их разрешения в штабной землянке. Хотя особист Буйнов на это косо смотрел. Похоже, они сохранили все пленки для потомков. Печатали мы и для них. Был приказ все пленки сдавать в штаб. Про фото, это весна 1983 года. Мы на одном нашем БТР № 731 загрузили цинки с патронами и ящик гранат и с Калининым, и Лысенко В.П. одни ехали где-то час. Нас встретили местные «бабаи» и мы отдали им боеприпасы, где и сфотографировались. Только через две недели мы узнали , что этот кишлак Гапур вырезал. До сих пор поражаюсь, как можно было ездить без прикрытия. Классно работала наша ОГ под командованием Нестерова. На броне сидят сарбозы, стоит Праведников Валера, дальше я в панаме.»

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. В районе кишлака Токали-Намуса во время проведения боевой операции. Офицеры Керкинской ДШМГ и 1 ММГ «Меймене». Крайний справа – начальник 1 погз майор Харьков Сергей Григорьевич, третий справа – Радченко Б.С.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. В районе кишлака Токали-Намуса во время проведения боевой операции. Офицеры Керкинской ДШМГ и 1 ММГ «Меймене». Третий справа – начальник 1 погз майор Харьков Сергей Григорьевич.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Утро на блоке.

Комментарии к фото Радченко Бориса Семеновича – старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого

«Пограничные подразделения совместно с афганским блокировали кишлаки, в которых находились БГ, вынуждая их сложить оружие, отказаться от ведения боевых действий против органов власти. На фотографии – рассвет, около 6-ти часов утра, отрытый окоп в котором трое пограничников, двое из них отдыхают, ночь прошла спокойно, БГ на этом участке не предпринимали попыток прорыва. Примерно минут через 10, в 50 метрах от окопа разорвется мина из миномета, за нею вторая. По силе разрыва было очевидно, что стреляли из миномета калибра 120 мм, которых у душманов в этом районе не было. Было ясно - это свои. Я по радио (Р-392) пытался выйти на связь с «Чайкой», которая находилась за противоположными скатами гор, чтобы ее связисты вышли на минометчиков и сообщили им, что своим огневым налетом накроют вскоре не басмачей, а нас. Как не кричал в трубку, «Чайка» не отвечала. Однако вскоре разрывы прекратились.
Спускаясь в обед к «Чайке», хотел устроить связистам разнос за то, что не отвечали. В ответ, улыбаясь, они рассказали, что я так кричал в радиостанцию, что они все слышали и без радиостанции. Не теряя времени, они связались с минометчиками, и те прекратили обстрел.»

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Утро на блоке. Радченко Б.С. 1983 год.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Утро на блоке. Радченко Б.С. 1983 год.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Утро на блоке. Радченко Б.С. 1983 год.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Утро на блоке.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Расчеты минометной батареи 1 ММГ в районе кишлака Токали Намуса. 1983 год.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Расчет минометной батареи 1 ММГ. 1983 год.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. На позициях минометной батареи.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Сарбозы готовят пищу.

Из сборника воспоминаний воинов-афганцев «Афганский перевал». Команда «Каскад – Карпаты», Днепропетровский УСВА, 2007 г.

Вспоминает полковник Корнев Геннадий Алексеевич - с ноября 1981 г. по январь 1984 г. и с февраля 1985 г. по декабрь 1988 г. - советник и старший советник в провинции Фарьяб.

«В Афганистане сотрудники КГБ находились в подразделениях 40 Армии (военная контрразведка), оперативно-боевых отрядах («Зенит», «Каскад», «Омега»), а также в качестве советников при структурных подразделениях органов безопасности: в переводе на русский язык они назывались «Служба государственной информации» (СГИ), аббревиатура на дари - ХАД (хедамате эттелоате доулати).
Помимо задачи по становлению и налаживанию работы вновь создаваемых органов безопасности Афганистана, нам надо было обеспечить оперативное прикрытие южной границы СССР с территории Афганистана, координировать действия по войсковому прикрытию государственной границы с введенными на территорию Афганистана мотоманевренными группами (ММГ) пограничных войск КГБ СССР. Среди местного населения - проводить работу по привлечению различных слоев в ряды симпатизирующих Советскому Союзу.
По прибытии в Афганистан в 1981 году меня направили в северную провинцию Фарьяб, граничащую с Туркменской ССР. В провинции работала группа из 5 оперативных сотрудников, офицера-шифровальщика и 4 солдат-пограничников срочной службы - экипаж радиостанции, с помощью которой группа поддерживала связь с Кабулом.
Помимо нас, в провинции также находились советники Министерства Обороны, Министерства внутренних дел, партийный и комсомольский советники. Все они работали с переводчиками.
В провинции проживали представители всех национальностей советской Средней Азии (таджики, узбеки, казахи, киргизы, туркмены и другие), а также пуштуны и совсем не свойственные тому региону - арабы. Каждая национальная структура имела свое вооруженное формирование. До ноября 1981 года в провинции советских войск не было. Обеспечивать свою безопасность приходилось во взаимодействии с представителями других ведомств (советники МО и МВД). В конце 1981 года в провинцию был введен батальон ВДВ и вертолетная эскадрилья. В начале 1982 года в провинцию вошла мотоманевренная группа пограничников (ММГ). К средине 1983 года батальон и эскадрилья были выведены из провинции. ММГ дислоцировалась за провинциальным центром на так называемом аэродроме.
Всю деятельность мы обязаны были координировать с Представительством в Кабуле. Это иногда накладывало отпечаток на взаимоотношения с другими советниками. Что имеется в виду? При ведении боевых действий военные и милицейские советники принимали участие в них вместе с подразделениями, в которых они были советниками. Нам же на участие в войсковых операциях необходимо было запрашивать разрешение из Кабула. Такое разрешение мы получали, если в этом действительно была необходимость. Во многих случаях мы получали ответ, что мы командированы туда для ведения советнической деятельности, а не для участия в войсковых операциях. Когда мы сообщали советникам других ведомств, что не будем участвовать в проведении той или иной операции (не объясняя особо по какой причине), чувствовали, что соседи могли считать это нашей трусостью. Поэтому на свой страх и риск участвовали в проводимых мероприятиях, не ставя в известность вышестоящее руководство.
В истории деятельности спецслужб многих государств есть факты, когда с помощью специальных (тайных) операций добивались результатов значительнее, чем с применением военной силы. Такие возможности в своей деятельности использовали и мы, чему также учили и своих афганских коллег.
Приведу несколько примеров. В нашей провинции действовало вооруженное формирование моулави Абдуль Гафура, который за свои зверства получил прозвище «моулави Кара» («черный мулла»). Он был сторонником ортодоксального ислама и приверженцем партии «Движение исламской революции Афганистана» (ДИРА). В силу своих убеждений не принимал никаких современных взглядов на окружающую действительность и жестоко боролся с теми, кто осмелился исповедовать другие подходы. Так, по его приказу в окрестностях провинциального центра жестоким пыткам были подвергнуты, а затем зверски убиты две сестры - молодые учительницы, которые осмелились снять паранджу и учили детей в светской школе. Зверства в отношении местного населения его формирования осуществляли постоянно, держали жителей в страхе и подрывали авторитет власти. Проводимые войсковые мероприятия успехов не приносили, отряду Абдуль Гафура удавалось уходить от возмездия. Поэтому, перед провинциальным управлением СГИ была поставлена задача - пресечь деятельность «черного муллы» и обеспечить безопасность мирных жителей.
С учетом особенностей обстановки в провинции - наличие вооруженных отрядов у сторонников каждой политической партии и непримиримости их друг к другу - был разработан план по уничтожению «черного муллы». После очередной кровопролитной стычки со многими жертвами между двумя формированиями разных партий к Абдуль Гафуру был направлен посланец с просьбой повлиять своим авторитетом и военной мощью на враждующие стороны и примирить их. «Моулави Кара» откликнулся на просьбу и выдвинулся на территорию враждующих отрядов. Одновременно, через имеющиеся возможности, до главарей этих формирований была доведена информация, что «моулави Кара» хочет воспользоваться тем, что их силы ослабли и идет, чтобы захватить их территорию и установить там свою власть. Чтобы не допустить этого, на пути Абдуль Гафура была устроена засада, попав в которую в завязавшейся перестрелке он был убит, его отряд был частично уничтожен, рассеян и прекратил свое существование. Жители провинции могли жить спокойно.
Представители вооруженной оппозиции с опаской шли на контакты с органами безопасности, боясь измены со стороны сотрудников СГИ, особенно другой националь¬ности. Зачастую они пытались решать вопросы с советни¬ками. Нам же по этическим соображениям, а также чтобы исключить возможность провокаций, этого делать было нельзя, поэтому мы все время проводили соответствующую работу вместе с сотрудниками СГИ, выступая лишь в роли гаранта от возможного предательства.
Такая ситуация сложилась в одном из близких к провинциальному центру районе, где располагалось несколько населенных пунктов (кишлаков). Этот район полностью не контролировался государственной властью. Через него проходила трасса взлетов и посадок самолетов и вертолетов, посещающих провинциальный центр. Открытых выступлений против существующего строя в этих кишлаках не было, однако из них постоянно обстреливались воздушные суда, посещающие провинциальный центр. Дважды были повреждены самолеты гражданской авиакомпании «Бахтар» Як-40 (к счастью, обошлось без жертв). Предпринимавшиеся попытки препятствовать этому практических результатов не давали.
По имевшимся сведениям, наиболее авторитетным в этом районе был некий Хабибулла, он же был и командиром имевшихся там подпольных вооруженных формирований (днем это были дехкане (крестьяне), а с наступлением темноты они брали оружие и участвовали в различных военных акциях). На какие-либо контакты с представителями власти Хабибулла не шел.
В этот период была получена информация о том, что Хабибулла ранен (обстоятельства ранения известны не были). Одновременно на контролируемой им территории произошла вспышка болезни среди детей младшего возраста (краснуха). Используя эту ситуацию, была проведена работа по поиску подходов к Хабибулле. Он положительно воспринял доведенную информацию о том, что со стороны властей ему может быть оказана помощь, однако, в категорической форме заявил, что хочет сделать это без огласки и может встретиться только с советниками. Его представитель встретился с советниками провинциального Управления СГИ и предложил встретиться с Хабибуллой. Ему тактично предложили провести такую встречу, но с участием афганских сотрудников СГИ, которым он бы доверял. Объяснили причины, по которым это делается. Объясняя это, в том числе и уважением к традициям его страны, в которую мы прибыли по приглашению их руководства. На Хабибуллу это подействовало и он согласился на встречу. С нашей стороны было предложено, чтобы он сам предлагал условия для обеспечения его безопасности и конспиративности встречи.
В назначенное время (поздно ночью) Хабибулла прибыл на встречу, которую решено было провести по месту жительства советников. Здесь обеспечивались условия безопасности и конспирации, т.к. наружную охрану места нашего жительства несли афганцы, а внутреннюю - наши солдаты-пограничники.
На встречу был приглашен врач из мотоманевренной группы. Когда прошел обмен традиционными для афганцев приветствиями, Хабибулла предложил приступить к переговорам. Увидев, что он прибыл на встречу на костылях, мы предложили сначала оказать ему медицинскую помощь, а затем уже вести переговоры. Хабибулла положительно воспринял наше предложение и разоткровенничавшись, сообщил, что рана приносит ему много беспокойства: он не может ни нормально спать, ни передвигаться пешком или на лошади. Врач осмотрел рану (ранение было в коленный сустав левой ноги), обработал ее и предложил сделать обезболивающий укол. Хабибулла по-детски признался, что боится уколов. После недолгих уговоров, согласился на укол. Врач на встречу прибыл с переносной медицинской сумкой. Во время медицинского осмотра и манипуляций он с завистью смотрел на инструмент и принадлежности и, вроде бы ненароком заметил, что жизнь в его кишлаках стала бы намного легче, если бы такие принадлежности были бы у них. Это был хороший повод для начала переговоров и мы вместе с партнерами удачно использовали его, доведя до него информацию, что все это он может получить, если поддержит политику, проводимую правительством. Чувствуя уважительное отношение и заботу, Хабибулла охотно воспринял предложения о сотрудничестве с властями, взял на себя обязательства по недопущению нападений на провинциальный центр со стороны контролируемой им территории, в том числе и вооруженными формированиями другой партийной принадлежности.
В ходе переговоров, Хабибулла заявил, что впервые за много дней боль покинула его и от усталости у него начали слипаться глаза. Со стороны советников была высказана озабоченность тем, как Хабибулла доберется до своего района базирования. Было предложено выделить ему в помощь несколько сотрудников безопасности, с тем, чтобы избежать любых непредвиденных ситуаций. Это окончательно убедило Хабибуллу в искренности намерений советников и афганских сотрудников безопасности.
После того как в кишлаках Хабибуллы побывала группа афганских врачей, санитарная обстановка там значительно улучшилась. В знак благодарности жители этих кишлаков стали стабильно снабжать жителей провинциального центра сельхозпродукцией. Советников посетила труппа старейшин из этих кишлаков, которая выразила благодарность за оказанную помощь и содействие. С помощью Хабибуллы на сторону властей было привлечено несколько формирований из других районов провинции, а его вооруженные группы использовались в проведении оперативно-войсковых операций против других непримиримых бандформирований.»

Фото из архива Шахматова Евгения Анатольевича, начальника 3 погз 1 ММГ 47 пого. Лагерь 1 ММГ «Меймене». Кого-то уже провожают по замене на Родину. Крайний справа – начальник 3 погз капитан Шахматов Е.А. 1983 год.

Из книги Виктора Носатова «Фарьябский дневник», Москва, 2005 год

28 марта - 2 апреля 1983 года. Туркменская ССР. Город Чаршанга.
Несмотря на раннее утро, весь личный состав мотоманевренной группы высыпал из землянок, чтобы проводить нас на операцию. Перед посадкой в вертолеты подполковник Нестеров выступил с небольшой, но пламенной речью, напомнив еще раз, что всех нас с нетерпением ждут дома.
Сделав несколько кругов над Меймене, винтокрылые машины взяли курс на север. Под нами, куда не кинь взгляд, горы да крутобокие холмы, склоны которых пестрят сгорбившимися спинами дехкан из близлежащих полуразрушенных кишлаков. Весенняя полевая страда в отличие от страды военной, более привычна селянам и потому забыв все страхи люди, то и дело бросая взгляды на пролетающие мимо боевые машины, продолжают заниматься своим древним и самым почетным - хлеборобским ремеслом.
До Чаршанги - места сосредоточения войск участвующих в операции возмездия долетели без приключений. Чаршанга это небольшой туркменский город, раскинувшийся на плоской как стол равнине недалеко от афганской границы.
Наше подразделение расположились на территории пограничной комендатуры, в палатках. Пока бойцы наши обустраивались на новом месте, мы с майором Харьковым направились в штаб погранкомендатуры, за указаниями.
Полковник, один из руководителей операции, довел до нас обстановку, существующую на сопредельной афганской территории. В заключении он сказал, что операция идет уже полным ходом, и что нам отводится лишь роль резерва.
- Быть в тридцатиминутной готовности к посадке на вертолеты, - заключил постановку задачи наш новый начальник.
- А как скоро мы можем понадобиться? - спросил я.
- Пока все идет по плану. А через два-три дня - видно будет. Так что ждите команды.
Откровенно говоря, у нас с майором Харьковым особого желания участвовать в операции не было, только тоскливая участь надолго засесть в этой провинциальной азиатской дыре понуждала к рвению, с которым мы взялись за подготовку личного состава к предстоящим, в этом мы нисколько не сомневались, боям.
Небольшой, но уже неоднократно выручавший нас опыт подсказывал, что группу, скорее всего, будут использовать в качестве затычки в местах прорыва боевиков или в засаде. Поэтому необходимо было, в первую очередь, выбить у начальства побольше боеприпасов и найти пригодный для земляных работ, шанцевый инструмент. В поисках тыловиков мы обошли всю комендатуру, но безрезультатно. Как это уже давно повелось, за редким исключением, они чаще всего появлялись в около военной полосе только при «раздаче пирога», то бишь подарков и наград. Но как говорится, нет худа без добра. В одном из темных коридоров погранкомендатуры я встретил своего однокурсника по Алма-Атинскому пограничному училищу - капитана Сергея Юдина. За семь лет со дня выпуска он мало чем изменился, похудел, правда, загорел тем самым афганским загаром, по которому местные в Союзе всегда отличали нас от остальных военных. Выгоревший камуфляж и выдавшая виды кепи, дополняли его бравый вид. После первых объятий и приветствий мы разговорились, вспомнили однокурсников, друзей.
Он только, что прибыл из очередной операции с той стороны и спешил на доклад к начальству. Договорившись встретиться вечером, мы разошлись.
О десантно-штурмовой группе (ДШГ), которой командовал капитан Юдин я слышал уже не раз. На двух или трех совместных операциях его заставы перекрывали труднодоступные перевалы, отрезая боевикам путь в горы. Помню, что в конце одной из таких операций, вопреки утверждению синоптиков, над горами низко нависли тучи, окутав собой позиции ДШГ. Вертолеты, естественно, не смогли снять с перевала десант, и Сергею пришлось организовывать круговую оборону.
В течение нескольких дней отбивалась группа от назойливых боевиков, огнем и гранатами, отбрасывая их на исходные рубежи. Израненные, изголодавшиеся бойцы, видя уверенность и стойкость командира, своих позиций не покидали. Уже когда почти полностью иссякли боеприпасы, немного распогодилось и ДШГ удалось с перевала снять. И это, я знаю, далеко не единственная неординарная ситуация в боевой биографии Сергея Юдина из которой он всегда выходил с честью.
В сумерках, пробираясь через стан десантников к палатке капитана Юдина я, то и дело задерживался у огонька, беседовал с солдатами, и слышал о нем лишь слова искреннего уважения и любви.
- Если бы не он, многих из нас бы уже давно не было в живых, - подытожил мнения сослуживцев среднего роста, крепенький боец с ярко-красным румянцем во все лицо.
За разговорами, да воспоминаниями засиделись мы с Сергеем допоздна. Помянули Аркашу Волкова. В нашей памяти он навсегда останется прежним, худеньким, задумчивым подростком, прекрасной души человеком, с которым мы вместе хлебали соленые щи курсантской науки. Уже прощаясь, я поведал Сергею, о своих проблемах и он, не задумываясь, распорядился выдать на нашу группу весь, имеющийся у него резерв боеприпасов, лопат и спальников. И вовремя. На следующий день поступил приказ выбросить нас на направление вероятного движения отходящих из района операции боевиков, в засаду.»