«О бое, в котором погибли старший лейтенант Ахметов и ефрейтор Оспанов хочется рассказать особо. Неподалеку от Меймене на берегу речки стояло девять мельниц, которые обеспечивали хлебом весь городок. Душманы захватили мельницы, планируя взять город в «голодную осаду». Я принял решение - силами своего отряда провести операцию по освобождению жизненно необходимого для местного населения объекта. В 9 утра спецназовцы вступили в бой и закончили его лишь к 16 часам следующего дня. Цель была достигнута – душманов отбросили от мельницы. Оставалась лишь одна огневая точка, которую никак не удавалось подавить. Разобраться я отправил командира 2-й роты старшего лейтенанта Калибека Ахметова. Кстати он должен был со дня на день отправляться в отпуск, но напросился на операцию.
Последнее сообщение, которое Ахметов передал по рации своему командиру, был таким: «Стою на узкой дороге. Справа и слева – забор. Впереди – мост. На мосту стоят дети. Огонь прекратил, иду разбираться…» Буквально через секунду раздался выстрел из гранатомета, которым офицер был тяжело ранен. Следующей гранатой убило его механика-водителя, земляка-семипалатинца Мухтара Оспанова. Как выяснилось впоследствии, душманы вели огонь из расположенной неподалеку мечети. Чтобы не подпустить близко спецназовцев, они выгнали на мост ребятишек, справедливо рассудив, что по детям советские солдаты не поедут…»

Из книги Керимбаева Бориса Тукеновича «Капчагайский батальон». – Издание второе; Алматы, 2005.

«Я думаю, за короткий срок – это ноябрь, декабрь 1981 года – мы уже научились воевать. Подразделения умело выполняли поставленные задачи. Командование армии приняло решение проверить нас в большом деле и 15 января 1982 года, часть пошла на войсковую операцию в населенном пункте Дарзоб. Руководил ею начальник штаба армии генерал Тер-Григорян.
Части необходимо было совершить 100-120 км марш в район боевых действий и блокировать н.п. Дарзоб с северо-восточной стороны. Руководствуясь нашими боевыми документами, марш необходимо было совершить в течение 4-5 часов, однако не все получается, так как на бумаге. Пришлось этот маршрут проходить почти трое суток. Разведданные, свидетельствовавшие о том, что нас ждут душманы, подтвердились. «Духи» минировали, взрывали дороги, устраивали завалы, делали засады, т.е. приходилось почти каждый участок проходить с боями! Из-за этого мы опоздали к началу операции на двое суток. Тем не менее, и на нашу долю выпала неделя боев. В основном операция прошла успешно. После её завершения нашу часть оставили в населенном пункте Дарзоб, как говорится, для укрепления власти НДПА.
Расположение части было крайне невыгодным. Мы были вынуждены разместиться почти в центре населенного пункта и наши посты стояли на дальности броска гранаты. В связи с этим необходимо было организовать такую оборону, чтобы не потерять личный состав в месте дислокации, и организовать такое наблюдение, чтобы даже мышь не проскочила незамеченной. Помимо всего этого требовалось на новом месте развернуть разведывательную сеть.
Была и ещё одна проблема: население Дарзоба - порядка 10 тысяч человек покинуло населенный пункт и ушло в горы. Пришлось нам с командиром 35-го пехотного (афганского) полка подполковником Муталебом проводить разъяснительную работу среди людей, объяснять, что мы пришли их защищать. Однако слова нужно подкреплять делами и нами ежедневно проводились восстановительные работы, как говорится, субботники! Восстановили мечеть, магазины, дороги, водоснабжение, организовали прием и лечение больных - тут надо отдать должное нашим врачам – хирургу старшему лейтенанту Утееву Асылхану и анестезиологу Сергею Ниякину. Они показали свое врачебное мастерство.
Если в первые дни были противники нашего пребывания в Дарзобе, а население провинции настороженно относилось к пришельцам, то спустя две-три недели люди привыкли, прониклись доверием, увидели в нас защитников и добрых соседей. Видя, что мы занимаемся восстановлением всего разрушенного в Дарзобе, народ стал возвращаться в населённый пункт. Еженедельно в четверг я с командиром афганского полка собирал старейшин, и мы планировали работу по обеспечению жизнедеятельности населения. Очень быстро развернулась сеть информаторов из местных жителей, таковые были даже в каждой роте. Словом, мы владели обстановкой хорошо. Помимо всего этого успешно вели боевые действия (поиски, засады) по уничтожению банд.
Наверное, всё это повлияло на решение главаря местной банды Мавлави Пахлаван, который перешёл на сторону НДПА с отрядом в 120-150 активных штыков. Я с ним встретился, попили чаю, обсудили дела, организовали взаимодействие. В течение двух месяцев совместно воевали с пришлыми «душманами». Не скажу, что он проникся идеями революции, он преследовал свои интересы, но, по крайней мере, мы его контролировали и его зона ответственности, была спокойной. Позже я с ним встретился на переговорах в 1992 году, когда ездил в Афганистан к Рашиду Дустуму с комиссией по поиску без вести пропавших.
О хорошем отношении к нам местного населения свидетельствовало и то, что когда я получил команду вернуться на прежнее место дислокации и мы стали собираться, старейшины Дарзоба написали письмо Бабраку Кармалю с просьбой оставить часть у них на полном их довольствии. Но, разумеется, наш отряд в населенном пункте не остался, приказ есть приказ, его надо было выполнять.
Душманы решили запугать население, распространяя листовки с информацией, что советские войска не могут воевать в горах, а способны вести боевые действия только вдоль дорог. В ответ мы, используя достоверные данные о скоплении мятежников, с проводниками- информаторами провели несколько операций и в течение одного месяца в радиусе 25 км очистили от банд окрестности Дарзоба. Однако враг не оставлял попыток прорваться в этот район.
10 марта 1982 года шёл тяжёлый бой с крупной бандой. Вертолёт, подвозивший боеприпасы нашим подразделениям был сбит. Для спасения экипажа мы направили другую "вертушку" с десантом из восьми человек, под командованием старшего лейтенанта Айдарова Т. При подлете к месту катастрофы вертолёт был обстрелян. Высадившись под прицельным огнём, группа пять часов вела неравный бой с противником, превосходящим по численности и находившимся в более выгодной позиции. Только к вечеру их и тела, как выяснилось, погибших летчиков удалось эвакуировать. В этом бою погиб рядовой В. Чернов. Забегая вперед, скажу, что ни одного бойца на поле боя мы не оставили. Проводили дополнительные операции, теряли еще людей, но тела погибших выносили с поля боя. Это святой и суровый закон!
Находясь в н.п. Дарзоб мы усвоили еще один хороший урок. Уходя, душманы рассчитывали на то, что мы придём как захватчики и станем хватать все, что можно унести. Они специально оставили заминированные сюрпризы. В расположении 2-ой роты были брошенные склады продовольствия. Помню, начальник разведки хотел проверить, сколько риса в этих закромах, ему как раз нужно было рассчитываться со своими информаторами. Я не пустил его, и он был обижен на меня. Однако когда саперы проверили эти закрома, и вытащили восемь мин, я думаю, обида у начальника разведки прошла.
Похожий случай. Обнаружили то ли склад, то ли магазин, в общем, помещение с товаром. В окно видно, как там аккуратно стоят магнитофоны, лежат в ярких упаковках джинсы и батники, возвышаются рулонами ковры. Когда мне об этом доложили, я запретил подходить к складу, всем занять места в боевых машинах, вести наблюдение. Отправил командиру афганского полка сообщение – проверьте своими сапёрами склады. Но они решили обойтись без сапёров. Пять-шесть человек зашли вовнутрь и… Нет ни склада, ни бойцов афганской революции.
Мы не только научились бороться с «сюрпризами» и другими пакостями душманов, но и отвечали им тем же самым – в ходе оперативных действий «продавали» им «вареные» патроны, гранаты, пустые осветительные мины и прочие причиндалы. Готовили для них «гостинцы» наши сапёры, они же производили минирование… , словом, шла боевая повседневная работа.
Жизнь диктовала свои условия, а мы к ним приспосабливались. Меняя почти каждые сутки позывные групп, мы вводили душманов в заблуждение. Враги, конечно же, сидели на перехвате, как и мы. Однажды наши радисты подслушали переговоры двух главарей банд. Один рассказывал другому, что, судя по радиоперехвату, у неверных воюют женщины, и им было интересно, как можно скорее захватить эту группу. Правда, когда они отправляли своих людей на поимку этих самых «женщин», то попадали в засаду к нашим мужчинам. Те из них, кто остался в живых и попал в плен, смогли узнать, что женские имена, звучавшие в эфире, были позывными командиров разведгрупп, причём имена эти были именами их жён.
Командиры всех степеней учились, повышали свой багаж знаний, постоянно шла командирская подготовка. Учебно-методическим пособием были тогда газеты «Фрунзевец», где первые страницы были про Афган, хоть в открытую он так не назывался. Потому что информация о боевых действиях шла в газете под рубрикой "На учениях", "Будни ТуркВО". Кто не знал об этом, тот в Союзе читал, как легко на «учениях», а мы в это время потом и кровью постигали науку побеждать. Многому нас учила сама обстановка, помогал и опыт Великой Отечественной войны, особенно партизанской жизни.
Мы убывали в Дарзоб на одну неделю, поэтому решение вопросов тылового обеспечения не предусматривалось в полном объеме. Но когда выяснилось, что остаёмся выполнять задачи на более длительный срок, то возникли многочисленные проблемы. Это в первую очередь – банно-прачечное обеспечение, остро встал вопрос борьбы с педикулезом, желтухой, брюшным тифом. Пришлось срочно решать всё это начиная с примитивного уровня, вроде бочки с водой для мытья, которую грели на костре. Затем уже условия позволили перебросить машину ДДА.
Продовольственное обеспечение было организовано неплохо, не запрещалось и дополнительное питание, особенно на постах охранения! Высоко в горах были куропатки, перепёлки и другая дичь. Хотя распространено мнение, что мужчины не особенно умеют готовить, я могу возразить - у нас в отряде были самодеятельные кулинары высшего класса. Порой, когда наступало относительное затишье, мы устраивали себе настоящие «праздники живота».
Помню, как-то, привезли тушу говядины. Замполит 1-й роты Батуев Батожан Минбаевич решил приготовить национальное блюдо бурятов – «пазы»-манты. Для этого нужна была мантоварка. В Дарзобе стоял ангар, разрушенный бомбёжкой. Часть алюминиевых листов унесли бойцы на верхние посты и сделали из них себе укрытия, а наиболее чистые пустили на «касканы». Когда их делали, я спросил у замполита, чем он занимается. Батожан Минбаевич, желая сохранить свою задумку в тайне и преподнести всем приятный сюрприз, ответил, что собирается разводить цветы, а это подцветочницы. Блюдо готовили в 200-литровой бочке. Для личного состава это был настоящий праздник. У 2-й роты коронным блюдом был бешбармак, готовили который, как правило, под «чутким» руководством старшего лейтенанта Жатакпаева Б.Б., у 3-й – плов, (главным специалистом по которому был старший лейтенант Кулбаев Г.Э.) и т.д., словом в каждой роте было свое национальное блюдо.
Так прошло полгода нашего нахождения в Афганистане, становление и боевая работа с противником. Подводя итоги этих шести месяцев можно смело сказать, что отряд стал боевой единицей. Мы постигали то, что от нас требовали в этой стране условия нашей жизни. Это в первую очередь выполнение отрядом следующих задач:
• ведение разведки;
• реализация разведданных;
• проведение засад, поисков;
• сопровождение колонн с материальными запасами;
• работа с местным населением и подразделениями силовых структур (армии, милиции, особого отдела и т.д.);
• порядок организации охраны и обороны расположения на местности;
• организация управления подразделениями как своими, так и приданными.
Нельзя сказать, что все это мы постигли одним разом. Несли потери среди личного состава. Очень обидно, когда теряешь своих подчиненных. А вообще, то впечатление, что душманы слабые люди, XIV век – голодные, раздетые, воевать не умеют и т.д. – это блеф. Шапками их не закидаешь. И это мы хорошо усвоили, когда несли потери.»

Из переписки Лысенко Владимира Петровича, заместителя начальника полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого с Радченко Борисом Семеновичем, старшим офицером полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого

Лысенко В.П.: «Это мы возле Джумабазара, когда «выставляли там народную власть». Ты тогда еще ездил оказывать помощь раненому главарю банды, а ночью ходил на переговоры к бандитам, по-моему к Заир-Узбеку, если не ошибаюсь. Там ты удивил их радиостанцией с громкоговорящей связью. И в первом и во втором случаях я переживал за тебя - страшно и не только потому, что разрешил тебе сделать это без санкции вышестоящих. Я думаю, что, эти случаи также тогда были причинами отсутствия у нас потерь. Ведь тогда Александр Калинин с бронегрупой ушел в горы и ночевать не вернулся. Бандиты разрушили обратную дорогу. С рассветом, после твоих переговоров, я ему с прикрытием БАТ отправлял.»

Радченко Б.С.: «Помнишь, как под Кохи-Саядом, в котором уже шел бой, оторвавшись от ММГ на несколько километров, откапывали завалившуюся «Чайку» и потом с одним БТР и БМП через горы выходили на блок, поджидая ММГ.»

Из статьи В.Шевелева «Тысяча дней моей жизни, или за завесой секретности», рассказ «Третий год войны», журнал «Пограничник Содружества», апрель-июнь 2005 года

«От афганского города Меймене, на окраине которого располагался гарнизон нашей ММГ, до кишлака Кохи-Саяд было километров 50. Там планировалось проведение очень важной оперативной встречи. Разведчики долго готовили ее. Дня за два до назначенного времени Сергей Минаков, Владимир Жук и я прибыли в гарнизон. Для прикрытия разведывательной операции готовился боевой рейд по направлению, которое пока еще контролировалось бандитами. Особенно опасным местом была «зеленка» - брошенные кишлаки, утопающие в роскошной весенней зелени.
Вся эта красота являлась идеальным материалом для маскировки бандгрупп. В протянувшихся вдоль дороги дувалах «духи» проделывали бойницы для гранатометов и стрелкового оружия.Слегка заделанные глиной с внешней стороны, бойницы легко открывались изнутри, и дувал превращался в подобие крепостной стены, а кишлак – в укрепленный опорный пункт обороны.
Маршрут, прямо скажем, не лучший, но другого не было. Готовил рейд и осуществлял его замысел начальник опергруппы «Меймене» подполковник Нестеров. Командовал людьми и техникой капитан Калинин – начальник ММГ (майор Калинин Александр Леонтьевич, примечание Степнова М.Г.). Такое сочетание опыта и энергии молодости позволяло принимать наиболее взвешенные и целесообразные решения, добиваться их выполнения с наименьшим ущербом и, главное, избегать людских потерь.
Колонна вышла на рассвете. БТР с десантниками, минбатарея на нескольких ГАЗ-66. В последний момент прихватили с собой звуковещательную станцию на бронетранспортере.
Прошли километров десять и втянулись в «зеленую зону». Двигались в полной готовности к бою. Было на удивление тихо. Когда до Кохи-Саяда оставалось километров пять, остановились. Два БТРа с разведчиками вышли к месту назначенной встречи. Наша группа заняла выгодный рубеж, несколько удаленный от зловещей «зеленки». Организовали круговую систему огня, минометы встали на позиции. Мы приготовились и стали ждать, пока бандиты получат сведения о нас и совершат нападение. Прошел час. Было тихо. Но вот наблюдатели доложили, что метрах в двухстах в развалинах появились люди. Сомнений нет – бандиты! И тут же по колонне ударили автоматы. Но мы были готовы. Открыли ответный огонь крупнокалиберные пулеметы БТР, подключились минометчики, укрываясь на обочинах и за бронемашинами, вели огонь десантники. «Духи» затихли.
Спустя минут двадцать перестрелка возобновилась. К бандитам подошло подкрепление. Они заминировали дорогу впереди и ждали нашего выдвижения. Было ясно, что если противник успеет поставить мины и с другой стороны, то мы окажемся в западне. Бой продолжался. Мы ждали возвращения разведчиков. Наконец по рации поступил сигнал: «Все в порядке, возвращаюсь». Но как медленно течет время! Сумеют ли наши прорваться к колонне? Огонь бандитов становился все сильнее. Хорошо, что у них не было гранатометов.
Под прицелом советских минометов и пулеметов БТР моджахеды несли потери. И тут мы увидели наших разведчиков: две бронемашины на полной скорости, ведя огонь из пулеметов, пытались прорваться к основным силам. Проскочили! В люк командирского БТР с криком: «Все нормально!»- ввалился капитан Сергей Минаков. Как его пули не задели?
В силу вступил заранее продуманный план выхода из-под огня. Нестеров связался с гарнизоном, где базировалась эскадрилья вертолетов 40-й армии. Комэск сообщил: «Николай, буду у тебя через двадцать минут. Буду бомбить. Дашь целеуказания и будешь корректировать мои действия. Все. До связи».
План у нас был такой. Движение колонны начинается неожиданно для бандитов. Машины разворачиваются на месте, и замыкание колонны становится его головной частью. Самая большая сложность в этом маневре заключалась в сохранении людей минбатареи. Ведь они должны были двигаться под огнем в крытых брезентовыми тентами ГАЗ-66. Брезент и дощатые борта – вот и вся защита. Успех зависел от четкости выполнения замысла. Сигналом к посадке на машины служил взрыв первой же бомбы.
Замысел был подходящий, однако на доведение решения времени не оставалось. Вот здесь-то и пригодилась звуковещательная станция на бронетранспортере. Володя Жук через мощные усилители спокойно разъяснил порядок действий.
Точно через двадцать минут звено вертолетов вышло на боевой курс. Рванула первая бомба, за ней еще и еще. Бандиты укрылись за дувалами и прекратили огонь. Это дало возможность провести безопасную посадку людей по машинам. Колонна под прикрытием огня и бомбовых ударов вертолетчиков устремилась в обратный путь.
Двигаться старались по обочине, минуя основную колею – там могли быть мины. Впереди шли два БТРа. Надо сказать, что в отличие от боевых машин пехоты, днище бронетранспортера, как правило, выдерживало взрыв мин. Даже при потере двух колес БТР продолжал движение. БМП в этом отношении были послабее. Солдатский черный юмор окрестил их «братской могилой пехоты».
…Прошли километров десять. Остановились. Осмотрелись. Выскочили мы из этой переделки удачно: был легко ранен один солдат. А я тогда в третий, и, как оказалось, в последний раз вел огонь по противнику из своего автомата. С сожалением понял, что стрелок из меня уже неважный – зрение начало подводить.
Приблизительно через месяц мы совершали боевой рейд из Меймене (на Кайсар, примечание Радченко Б.С.) в том же составе. После целого дня пути остановились на ночлег. Бандиты не заставили себя ждать. Но нам удалось отбиться быстро и без потерь. Наутро двинулись дальше. Запомнилась одна деталь: несколько сгоревших бронемашин в лощине между сопками. Здесь батальон афганских вооруженных сил попал в засаду. Долго не думая, без сопротивления личный состав во главе с командирами перешел на сторону бандитов. Бывало и такое.»

Комментарии к статье «Тысяча дней моей жизни, или за завесой секретности» Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого

«Минаков Сергей на тот период был в РО ОГ «Ашхабад», мотался по всем ММГ, пользовался заслуженным уважением и авторитетом у всех разведчиков. Анатолий Иванович Жуков был заместителем начальника ММГ по политчасти.
Для обеспечения боевых действий Керимбаева, на той же стороне взлетки, где располагалась наша ММГ, дислоцировалась авиакомендатура (так ее называли «летуны») - 10 Ми - 8Т. Отношения были более чем хорошие, к ним ходили париться в баню.
При угрозе обстрелов на маршрутах при Нестерове Н.Н. личный состав минометной батареи прятали под броню БТР и БМП.
На этой операции не был, но не припоминаю, чтобы боевой приказ доводился по ЗСке на всю округу, т.к. мощность ЗС где-то 800 вт. Она была на базе БРДМ, а не БТР, здесь у политработника прокол.
События на мой взгляд реальные, т.к. Нестеров Н.Н. всегда в сложной обстановке зачастую принимал оригинальные, но оправданные оптимальные решения, благодаря которым выходили из серьезных переделок с минимальными потерями. Стратег он от Бога. Перед принятием решения оставался один, всех выгонял приговаривая,: «Чапай думать будет». Все взвешивал и затем подробно доводил свое решение.»

Из воспоминаний Лысенко Владимира Петровича, заместителя начальника полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого

«Первая ОГ «Меймене» имела в своем составе: начальник ОГ - подполковник Нестеров Николай Николаевич, 1942 г.р.; заместитель начальника ОГ (негласно - НШ) - майор Лысенко Владимир Петрович, 1948 г.р.; заместитель начальника ОГ по разведке подполковник Ходжакулиев Равшан Бабакулиевич 1938 г.р.; офицер- разведчик - капитан Васильев Николай Максимович (ориентировочно 1946 г.р.); переводчики (по штату два прапорщика) фактически 2 сержанта узбек Муйдинов Сахиб, а второй таджик, фамилия вылетела из головы имя - Насретдин. Позже на место Васильева Н.М. (он, кстати, любил выпить и потому его убрали в Союз) прибыл Радченко Борис Семенович, который позже стал заместителем начальника ОГ по разведке. Со временем пошло течение, что ОГ лишние и Мардианскую ММГ ввели уже без ОГ. Все офицеры там были старшие лейтенанты. Начальник ММГ - старший лейтенант Рассадкин Олег. Хороший парень, но опыта командования такой махиной да еще в бою не имел. Мардианская ММГ несла большие потери, как в людях, так и в технике. Поэтому меня из заместителей начальника 1 ОГ в 1983 перебросили в Мардиан нештатным начальником ОГ. Замом по разведке, тоже нештатным, мне дали Пулата Макомбаева. С тех пор и появились кастрированные ОГ, а вслед за ними и потери. Достаточно посмотреть по датам гибели. Начальник ОГ в отпуске, в госпитале и пр. Кто кто командует? Да, меня из отпуска вытягивали на Новый 1983 год ( не успел улететь в Европу), чтобы руководил Шиберганом, поскольку Володя Безменов, их начальник ОГ был в отпуске, а командовать операцией в Андхое было некому.
Номер заставы, на которой вводилась 1 ММГ, не помню, но она по прямой ближе всего к Андхою. От лини границы и до Андхоя нет ни единого кишлака. Только здания водозабора, похожего на крепость. Смысл его заключался в том, что со всей долины талые воды попадали туда и сберегались почти до следующих ненастных осенне-зимних дней. Глубина его метров 40. По этой дороге водил колонны несколько раз. Кстати, Андхой, когда сопровождали колонны, мы обходили по предгорью оставляя его справа, если идти в Меймене. Спокойней и быстрее. Мангруппа в период ввода шла прямо через Андхой. Там «сидела» Резервная ММГ Керкинского пого, которой командовал подполковник Виктор Колено. В первой части книги В. Носатова очень много вымысла или художественного изложения. От госграницы. до Андхоя всего-то 2 часа ходу максимум. А он пишет, что следовали с 10.00 и до заката. Да еще со стрельбой и трупами (тогда про это разговора не было). Описанный мною колодец принял ( может для красоты назвал) за кишлак. Все беды начинались за Давлетабадом, в Файзабаде, Ширинтагоу (настоящая «зеленка»). Там нам частенько доставалось, пока мы через горы им в тыл не вышли. Борис Радченко вспоминает, когда он колонну в каменный мешок завел. Так это тот случай. Банда там была около 300 человек при вводе и боле 3000 после года борьбы с нею. Главарь Мавлави Абдул Гапур Кара. Бывали дни и по четверо суток пробивались.
А нашу ММГ вечером до заката я уже встречал в Меймене и показывал где и кому размещаться. Собственно для того был туда послан на неделю раньше.»

Из книги Керимбаева Бориса Тукеновича «Капчагайский батальон». – Издание второе; Алматы, 2005.

«20-25 мая 1982 года я возвращался с большой колонной на место дислокации, в г. Меймене, из района боевых действий. По имеющейся информации, душманы готовили нападение. Для них был большой соблазн, так как колонна была значительной – более 200 единиц. Враг мог нанести ощутимый удар.
Перед входом в «зеленую зону» (виноградники) я вызвал через заместителя всю местную власть (первого секретаря НДПА провинции, губернатора, руководителей Царандоя, ХАД) и наших советников при них. Заслушав от них обстановку, дал карту, где они расписались, что все хорошо. Время у нас было, и я отправил всех на вертолете осмотреть маршрут. Когда они вернулись на командный пункт, информация была более уточнённой. Они своими глазами могли видеть, где готовятся засады, где перегруппировывается противник. В сложившейся обстановке, изменили первоначальный план, приняли решение провести более тщательную подготовку, воздушные удары и т.д. После этого, руководство вновь поставило подписи, и в этот раз мы прошли зону без единой потери, даже не было раненых. Противник же, который готовил нам «тёплую» встречу, сам понёс большие потери. Положительным в этой операции стало также то, что местные жители могли убедиться в том, что советские войска не хотят войны.
После этой операции - проведения колонны по 40- километровой зоне, где расположены более 10 населенных пунктов, их старейшины пришли к нам в часть. Мы их встретили, накрыли стол, подали чай. Когда зашла речь о том, что проводя операцию, мы не только нанесли потери противнику, но и причинили ущерб мирному населению, губернатор провинции сказал, что советские войска не сами по себе наносили артиллерийские и авиационные удары, а выполняли решение местной власти. Старейшинам же, нужно лучше владеть обстановкой, не пускать душманов в свои населенные пункты или вовремя давать информацию об их появлении. После этого я показал старикам карту с подписями представителей местной власти, где были отмечены места засад и скоплений мятежников. Старейшины вынуждены были подтвердить, что так всё и было.
Мы договорились, что при выходе колонны или движения транспорта в зоне селений – ответственность за беспрепятственный и мирный проезд берут на себя старейшины населенного пункта. Они встречали колонну и провожали ее по зоне своей ответственности. Таким образом, была сохранена, я думаю, не одна человеческая жизнь. Помимо этого удалось добиться следующего:
• Поступала от старейшин информация о передвижении бандформирований;
• Намного облегчилась работа разведывательных сетей.
Появились собственные информаторы о состоянии дел в провинции и т.д. Приходилось поощрять их за достоверность разведданых (мукой, рисом, сахаром и т.п.). Таким образом, вовлекая в разведывательную сеть местное население, мы получили дополнительный источник информации, хотя о его надежности говорить с уверенностью нельзя, поэтому при принятии решения в той или иной обстановке проводилось совещание у губернатора провинции.»

Из воспоминаний Лысенко Владимира Петровича, заместителя начальника полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого

«За неделю до ввода нашей ММГ в Меймене, мне было приказано возглавить рекогносцировочную группу в составе: меня - Лысенко В.П. - старший группы, офицера-разведчика Васильева Н.М., переводчика Муйдинова Сахиба, радиста с КВ радиостанцией, по-моему, Р-130, и человек 5 солдат для охраны.
Задача группы:
1. На вертолете прибыть в расположение отдельного батальона спецназ (командир Борис Тукенович Керимбаев), совмесно с ним, ротой охраны аэродрома и командиром отдельной авиационной эскадрильи (тогда был подполковник Коротков Вячеслав) человек очень мужественный и мудрый. Достаточно сказать, что когда погиб его замполит, тоже достойнейший человек, которого все, и мы в том числе, называли ласково по отчеству Германыч, комэск посадил свою машину, имея 51 пробоину. Все удивлялись совпадению, поскольку бортовой номер вертолета был № 51. Определить место и роль нашей ММГ в общей системе обороны занимаемого нашими подразделениями района.
2. Определить места расположения автопарка ( боевые машины сразу планировалось поставить на позиции), палаточного городка, место складирования перевозимого груза (продовольствие, боеприпасы и пр.)
3. Определить систему огня на случай нападения.
4. Организовать и поддерживать взаимодействие с названными подразделениями СА по прикрытию маршрута ввода нашей ММГ.
5. Встретить ММГ и содействовать ее размещению. Забегая вперед, скажу, что позже Нестеров Н.Н. мне сказал, что с задачей я справился. Мне это было приятно, потому, что я был курсантом 18 группы Алма-Атинского училища, а он, мастер спорта по биатлону, был курсовым офицером в 20-й. Курсанты нашего 4-го дивизиона его любили. Было за что. Кстати, его группу заканчивал мой однокашник и боевой побратим Сережа Харьков, человек мужественный, профессионально очень подготовленный и с большим человеческим юмором. Не помню, чтобы он не имел улыбки на лице, даже в сложнейших условиях. В Меймене нас встречали представители всех наших структур. Я поначалу даже растерялся. Представьте, мандраж за себя (справлюсь ли?) и команду (а вдруг бой!). Первый полет на боевом вертолете над территорией, которая может сбить этот вертолет. Известный мне уже тогда случай с Равшаном Бабакулиевичем Ходжакулиевым. Приземление на аэродром, когда с ближнего привода по радио предупреждают, чтобы при заходе на посадку не заходили со стороны гор, там ДШК обнаружен и пр. Непривычные ситуации не способствовали моему хладнокровию. Но что творилось в душе - виду не подавал. Представился. Кратко изложил свою задачу и попросил содействия в ее выполнении. Разместили нас с Колей Васильевым в командирской землянке Бориса Тукеновича Керимбаева. Запасы привезенного спиртного распределили на два дня, что насторожило десантников. Когда объяснили, что это не заначка, а резерв для знакомства с другими нашими согражданами поняли и успокоились. Не буду говорить о гостеприимстве. Оно было отменным, помощь была оказана на высочайшем уровне, с уважением и без всякого снисхождения к неопытности.
Что меня поразило в моих новых знакомых:
• бравада и показное, неестественное отношение к опасности граничащее с элементарным разгильдяйством и безответственностью;
• непререкаемый авторитет комбата, причем как среди солдат, его замов и других офицеров;
• другой, не привычный для меня и не одобренный мною и сегодня принцип воспитания и поддержания дисциплины среди л/с ( не буду распространятся, поскольку наш был лучшим);
• обеспеченность л/с всем необходимым для жизни и ведения боевых действий была на несколько порядков выше нашей (спутниковое телевидение, полевой хлебозавод, авто и вертолетолавки и пр. и пр);
• на несколько порядков выше самостоятельность комбата при принятии решения и его реализации. Нам чуть ли не в Москву нужно было докладывать, чтобы выйти, например, на помощь советским советникам, попавшим в засаду.
Ну и еще несколько менее существенных показателей, которые нас характеризовали лучше чем их. Поэтому я сразу как-то успокоился, сообразив, что если они такие с задачами справляются, то конечно же мы справимся не хуже. После прибытия ММГ и ее расположения, задачи ММГ и ОГ несколько раздвоились. Как сказал бы классик, они стали двуедиными и параллельно самостоятельными.»

Фото из архива Шахматова Евгения Анатольевича, начальника 3 погз 1 ММГ 47 пого. Очередной выход 1 ММГ на боевую операцию. 1982 год.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Вид Меймене.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Вид Меймене.

Фото из архива Радченко Бориса Семеновича, старшего офицера полевой оперативной группы «Меймене» 47 пого. Категория: 1982год |