Мы с братом были призваны 13 апреля 1981 г., служили в Сковородинском ПО, во взводе ВПБС. После ноябрьского парада, где-то числа 10 ноября, нас вызвали в штаб отряда и предложили войти в команду которая будет выполнять особенное задание (по отряду уже ходили слухи, что набирают команду в Афганистан).
Мы имели первый разряд по лыжным гонкам и в принципе служба была для нас не такая тяжелая, в будущем светила служба в спорт-роте. Мы с братом переглянулись и одновременно кивнули головой, согласны.
11 ноября всех призывников осень 1980 г. и весна 1981 г., давших согласие выполнять особое задание и отобранных для этой цели построили на плацу. Однако я точно знаю, желающих было намного больше, многие писали рапорт, чтобы взяли в эту команду. Потом нас повели на склад и выдали всё новое обмундирование, летнее и зимнее. Нас ещё где-то сутки мурыжили, через каждые 4-6 часов проверяли на плацу сохранность нашего обмундирования.
Ориентировочно с 13 на 14 ноября нас построили на плацу и майор Снигирь представился как начальник штаба нашего подразделения и повел нас на вокзал, с которого мы отправились в город Хабаровск. 15 ноября мы прибыли в Хабаровский пограничный отряд в котором нас разместили в поселке Казакевичево где базировались две ММГ отряда где уже размещались ребята из других отрядов.

Я предполагаю, ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ нашей ММГ-1 считать 15 ноября 1981 года(возможно, меня поправят ребята).
Нас расположили в казармах и началось. Мы с братом попали на заставу БМП к майору Харькову, десантом в БМП пулеметчиком ПК. Гоняли нас с утра до вечера. Утром тактика, после обеда стрельба на стрельбище вперемежку с тактикой. На следующий день наоборот. Очень запомнилось, приходим на обед, снимаем мокрые бушлаты, вешаем их, сушится. После обеда, одеваем шинели и снова вперед. Я всё вспоминал ветеранов ВОВ, как в этих шинелях можно было бегать. Оказывается можно, когда заставят. Бегали по снегу и окапывались в снегу и не очень замершей земле. Спасибо зима была мягкая градусов 5-10 мороза. А это для уральцев ерунда.
Наши командиры всегда были рядом и бегали вместе снами по полной программе, бегали все подразделения. К концу ноября взвод саперов и взвод обеспечения вывозили на станцию для погрузки вагонов всем тем, что нам очень пригодилось в Афгане. В своих воспоминаниях заместитель Начальника ОГ майор Лысенко благодарил командование ДВПО, за хорошее снабжение нашей ММГ. Прошло более 25 лет, запомнился один эпизод. 30 ноября 1981 г. нас собрали в клубе в Казакевичево. Я помню, что выступал полковник округа, а потом вышел начальник КДВПО генерал-майор Кортелайнен, говорил, что он собрал самых лучших из двух призывов. Потом назвали наши фамилии и фамилии других ребят, человек пять, и пригласили на сцену. Нам вручили грамоты с присвоением звания ефрейтора. Генерал пожал нам руку, очень обрадовался, что мы с братом двойняшки и посмотрел в зал и сказал: «РЯДОВЫЕ ВСТАТЬ, присваиваю всем звание ефрейтора». Если не ошибаюсь, ещё младшим сержантам присвоили звание сержантов. Затем, мы начали готовиться к отправлению, нас вызвал майор Харьков и сказал, что мы с братом и сержант Вячеслав Якубенок переводимся в разведвзвод. Так мы оказались в разведвзводе у старшего лейтенанта Александра Сапегина.

Грузились мы на какой-то станции под Хабаровском. Я точно не помню, но где-то в первых числах декабря мы тронулись в путь на запад. В составе было несколько плацкартных вагонов для личного состава и купейный для командования, а также грузовые полувагоны и платформы для техники. Наш взвод ехал вместе с 1 ПЗ майора Харькова. Наконец-то мы могли, немного, отдохнуть и выспаться. Но отцы командиры нашли, чем нас занять, началось штудирование всяких боевых уставов и изучение тактики, правила стрельбы в условиях гор и пустынной местности. Нам с братом и ещё одному парнишке повезло, у нас было профессия помощник машиниста. Мы отвечали за отопление и осмотр ходовой части вагонов на остановках, от остальных обязанностей нас освободили и после ночного дежурства давали спать до обеда. Отношения между ребятами было хорошее, в большинстве ребята были с двух регионов с Урала (Свердловская, Пермская, Челябинская, Курганская области) и с Поволжья (Татарии, Башкирии, Самарская, Ульяновская области). Сближала нас наверно неизвестность. Куда едем, зачем едем не знали даже офицеры, и эта неизвестность сближала нас больше, чем другие обстоятельства. Войну видел только наш начальник штаба майор Снегирь, он был участником событий на о. Доманский.
Были ещё слухи, что связи событиями в Польше, возможно, поедем туда. Но когда наш состав конкретно повернул на юг, стало ясно АФГАН. Ехали мы, в основном, по ночам, днем стояли в тупиках. Запомнился один эпизод, ст. лейтенант Сапегин и старшина разведвзвода Вячеслав Якубенок нам с братом сделали подарок. У нас с братом 17 декабря день рождения и утром на столе стоял арбуз. Первый раз на своё день рождения мы ели арбуз.
Где-то числа 19-20 декабря мы прибыли на станцию Керкичи.

По прибытию на станцию Керкичи, мы стали разгружать вагоны. Потом сели на машины и нас привезли на пристань, где я увидел Амударью. Нас разместили на пароме и мы поплыли на ту сторону. На 131-х ЗиЛах довезли до нашего тренировочного лагеря. Что меня поразило, то что в округе везде был песок. В лагерь первыми прибыли подразделения: 1 погз, 2 погз, 3 погз, ПТВ, наш разведвзвод и минометная батарея. Насколько помню, взвод обеспечения под командованием старшего лейтенанта Зубцова и саперный взвод под командованием старшего лейтенанта Николая Русакова остались разгружать вагоны и переправлять, наше барахло через Амударью в лагерь. В лагере уже стояли палатки и в них двухъярусные койки. Наш командир взвода старший лейтенант Сапегин показал нашу палатку. Мы разгрузили машину с матрасами одеялами и другим нашим барахлом . Сапегин сказал, чтобы мы осваивались, а завтра будем получать оружие.
Впечатления первого дня это «ПЕСОК ВЕЗДЕ». Принимаем пищу, песок на зубах скрипит, песок в сапогах, в одежде. Мы спрашивали друг, друга: «Как здесь люди живут?» Дальний Восток по сравнению с этим пейзажем казался родным краем. На следующий день после завтрака мы получили ящики, в которых находилось новенькое в смазке оружие. Приказ командира взвода - до обеда чистка оружия, после обеда тактика. Я получил новенький ПКС, к нему три коробки с лентой по 200 патронов и одну пристёгивающуюся на 100 патронов, станок или тренога, а самое, классное к ПК дали прицел. Старший лейтенант Сапегин сказал, что за прицел я отвечаю головой. Стрелять с ним было одно удовольствие, как из винтовки СВД, мишени как на ладони, только удовольствие продлилось недолго. Об этом я напишу чуть попозже. Основным нашим занятием было рытьё окопов и ползание по пескам. Копать окоп в песках было не тяжело, но их количество увеличивалось с каждым днем, ползали мы ещё больше. Сапегин нам говорил: «Разведка должна ползать, как ящерица, а ящерица ползает всегда». Когда мы после тактики проходили к своей палатке, у нас был такой вид, что наши соседи ребята из ПТВ и взвода связи, нас подкалывали: « Кто ползет? Наша разведка, вся в грязи и даже веток не видно в одном месте, наверно на колючки поменяли». Это был промежуток времени, когда весь разведвзвод и особенно я (ползать с пулеметом…) проклинали своего командира. Только после мы оценим всё, что для нас сделал НАШ командир взвода старший лейтенант Александр Сапегин.
Пришёл Новый 1982 год и, наконец-то, нас перевезли через Амударью назад в отряд и повели в баню. Прошло, наверное, больше месяца, когда мы смогли нормально помыться и поменять бельё. После бани нас перевезли назад в лагерь, дали по пачке печенья и бутылке кефира. Так мы встретили Новый 1982 год. Пока мы ползали и рыли окопы, наши водилы и операторы наводчики принимали технику. Наш взвод получил два БТР-70 и БРДМ, под номерами БТР-730 и 731, БРДМ - № 747. Она отличалась от БМП большей башней, десантом на два бойца и упакована по сравнению с БМП, как иномарка с «жигулями». Пришла наша очередь осваивать технику, и началось. «Десант к машине, десант из машины, десант к машине, десант из машины» вперемешку со стрельбой. В основном практиковали стрельбу по ходу движения машины. Мне стрелять из ПК из бойницы было не очень удобно, в БТРе по сравнению с БМП не было специальной бойницы для ПК. Поэтому мне удобнее было стрелять из открытого люка десанта, установив ПК на броне. Самое главное, что все наши тренировки не прошли даром. Мы стали выполнять команды четко, грамотно и быстро. Стали понимать командиров, да и друг друга с полуслова. Это произошло не только в нашем взводе, но и во всех подразделениях ММГ. Особенно выделялась минометная батарея. Капитан Руденко так гонял подразделение, что мы между собой называли Мин.бат-Дис.бат. Сейчас наша ММГ стала похожа на организованное, сплочённое и главное боеспособное подразделение. Отношение между солдатами, офицерским составом было выстроено так, что каждый знал своё место. Это в первую очередь заслуга первого начальника ММГ майора Александра Калинина и начальника штаба майора Снигиря. Благодаря этому, за полтора года в Афгане у нас в ММГ не было боевых потерь.
Где-то числа 6-7 января майор Снигирь приказал нашему старшему лейтенанту Сапегину выделить пять солдат из взвода. Старшина разведзвода Якубенок Вечеслав, Стекольников Вадим, Толмачев Виктор, Быченков Владимир, Власов Вячеслав вместе с начальником штаба майором Снигирем и заместителем начальника ОГ майором Лысенко вылетели на вертолётах на место нашей дислокации в Афган. В самой ММГ было тревожное настроение. Все ждали команды: « По машинам !». И ночью 11 января 1982 года она прозвучала…

Прошло уже больше 25 лет и некоторые события слились в один эпизод. В отдельных эпизодах я начал просто путаться, особенно с вводом нашей ММГ-1. Начал спрашивать брата, позвонил сослуживцу и каждый рассказывает по своему. И я затормозил. Спасибо начальнику 3 погз Евгению Шахматову и майору Лысенко В.П., они просто сказали: «Пиши, Марат, как это видел ты». И я прошу ребят, если что-то не так дополните. Я продолжаю свои воспоминания так, как помню.
Перед вводом ММГ, когда мы ползали по пескам на учебном центре, мы нашли нору и в ней азиатскую овчарку и двух щенят. Наш командир старший лейтенант Сапегин приказал поймать щенков, и мы их поймали. Когда дали команду на сборы, мы стали разбирать кровати, палатки и грузить их на грузовые машины, помню на ЗИЛ-131. В этой суматохе у нас щенков увели шиберганцы («редиски»). Загрузились, сели на БТР и 11 или 12 января (до сих пор у каждого есть свои мнения) и тронулись на границу через 7 заставу. Колонна была большая, нас сопровождала Резервная ММГ и, оказывается, несколько боевых машин ММГ-2 «Шиберган» сопровождало нас до Андхоя. Но это я узнал только благодаря нашему сайту (одного щенка шиберганцам прощаю). На 7 заставе наша колона остановилась, боевые машины шли хорошо, а грузовые стали хреновничать. 7 застава запомнилась не только тем, что ждали и формировали колону для прохождения через границу, но и личное. Пришел какой-то полковник, что-то сказал моему командиру старшему лейтенанту Сапегину, и он приказал мне взять свой ПКС, коробки с лентами, прицел, а станок сказал оставить. Принес я всё это на заставу, у меня всё забрали и взамен дали, как в кино «Девятая рота» покоцанный пулемет. Вид у него был удручающий, все боковые стороны, а особенно ребристый ствол блестели, как у кота одно место. Чистили его на совесть, а на откидной крышки стояла дата 1964 год. Так мне было обидно, у всех всё оружие новое, а мне перед вводом такой облом. Особенно было жалко прицел, это не просто прицел, а прицел ночного видения. Дали четыре коробки с лентами по 200 патронов, когда я задал вопрос:
-А коробку на 100 патронов?
Полковник ответил:
-Обойдешься!
Об этой коробке я вспоминал, когда уже в Афгане первый раз полетел в НДШЗ. Наконец, мы пересекли границу и получили приказ (до сих пор его не понял): «Десант под броню, люки закрыть, наблюдать всем через бойницы!» Я пулемет в бойницу вставил и не хрена не видно. Первый возмутился водитель нашего БТРа Василий Волков, что ему ничего не видно в триплекс и он открывает «ресничку», на что получил добро майора Калинина. Доехали мы в командирском БТР-730, а потом мы осмелели и открыли десантные люки. Но разрешили высунуть только глаза и чуть-чуть нос. Сам Калинин ехал в открытом люке с самого начала и приказов в принципе не давал. Командование колонной осуществлялось с «Чайки». По рации в основном переговаривались «Чайка», «Протоны» (позывные вертолетов) и замыкающий БТР. Замыкающем поставили начальника 3 погз капитана Евгения Шахматова. Во, ребята, кому досталось. Мы ехали в голове колоны, иногда майор Калинин приказывал притормозить, мы пропускали несколько машин и подъезжал к ГАЗ-66 ПТВ и минометной батареи, где ехали под брезентом. Похоже, за них майор Калинин переживал больше всех. С погодой нам повезло, сезон дождей ещё не начался, и пыли, как летом, не было. От 7 заставы до Андхоя ехали по равнине. Прикрытие с воздуха и ребята из Резервной ММГ сделали своё дело, на ночевку под Андхоем мы доехали без больших проблем. Ночёвка, если её можно так назвать, прошла в рабочей суете. Заправляли ГСМ машины, водители доводили до ума технику, колонна растянулась на несколько километров, и последние машины пришли поздно, им даже подремать не удалось. Да и мы в принципе не спали, для нас всё было новое, и присутствовал не страх, а какой-то мандраж неизвестности. Поели холодный сухпай и ещё не рассвело, как дали команду на выдвижения колонны. Помню, как я увидел первого раненного (если можно так назвать). Командир ИСВ старший лейтенант Николай Русаков открыл командирский люк и решил посмотреть, а так как команда была «не высовываться», а он чуть-чуть выглянул, и в это время водитель БТР резко затормозил, и его переносица жестко встретила броню края люка. Похоже он на время потерял сознание, о чем водитель сообщил по рации. Наш БТР находился рядом и майор Калинин вызвал нашего медика капитана Пинчука, он наложил повязку на переносицу, дал бинт вытирать кровь из носа и мы поехали дальше. Проехали какие-то кишлаки, где на дувалах сидели сарбозы. Несколько раз вертолеты обрабатывали дорогу впереди и по рации передавали: «Всё чисто.» Потом проехали серпантины, а вернее два перевала, где нас встречала десантура, которая сидела на броне и махала нам в знак приветствия. А мы, как истинные пограничники, сидели под бронёй, проехали молча и без всяких эмоций. По перевалам ехать было класс, особенно нашим водилам, которые показали себя, как настоящие профессионалы. Благодаря этим ребятам все машины, боевые и транспортные прибыли на место целые и невредимые. С водителями нам вообще повезло, многие из них прошли «учебку» ещё на Дальнем Востоке, и знаменитую « Князь-Волконку». Когда нас гоняли в Хабаровске и Керках, мы ползали, копали окопы и стреляли по мишеням, наши водилы тоже время даром не теряли. Спасибо ребятам из Резервной ММГ, которые очистили нам дорогу вначале пути. По слухам во время операции, сопровождения нашей колоны, погиб офицер из РММГ. За достоверность этой информации не ручаюсь. Мы простые солдаты не имели вообще информации. За полтора года службы в Афгане у нас похоже был один источник информации «Солдатское Радио», блин как в 1941году. И спасибо десантуре, которая встретила нас на перевале и, можно сказать, очистила нам дорогу до Меймене. Наконец, мы въехали в город Меймене, быстро его проехали и подъехали к белому дому и длинной широкой полосе. Это оказался местный аэропорт, где нас встречали начальник штаба майор Снигирь и наши ребята из разведвзвода. Особенно запомнился мне один офицер без опознавательных знаков, он больше всех суетился, показывал каждой машине куда встать. Потом я узнал, что это был майор Лысенко из оперативной группы. Оказывается, эти офицеры уже определили расположение нашей ММГ, не зря их отправили на вертушках раньше. Подъехали грузовые машины с палатками, и мы их разгрузили. Каждому подразделению показали своё место расположения, и мы чётко и быстро развернули лагерь, который надолго станет для нас вторым домом.

Как только поставили палатки и расставили кровати, мы перекусили оставшим сухпаем. Прозвучала команда отбой. Меня и ещё одного парнишку с нашего взвода поставили дневальными, старшим назначили сержанта Славку Якубенка. В палатке вместе с нами оказался ИСВ, что нас вначале возмутило. Еще в Керках на ПУЦе мы в палатке жили вместе с ПТВ и очень с ними сдружились, тем более большинство ребят с разведки и ПТВ были с Урала. Мы обратились к своему командиру старшему лейтенанту Александру Сапегину чтобы он переговорил с нашим командованием: майором Калининым или начальником штаба майором Снигирём, чтобы нас поселили вместе с ПТВ. На что получили краткий ответ, что здесь не детский сад и по всякой ерунде отвлекать штаб тем более после такого марша не будет. Так началась наша первая ночь. После такого перехода и нервного напряжения ребята вырубились сразу спать. Ну а мы втроем стали дежурить возле палатки. В палатке дышать, мягко сказать, было душновато. Полсотни упревших бойцов когда разделись, а особенно когда разулись духан был ещё тот. Мы от нечего делать пошли к другим палаткам, благо стояли все рядом, там стояли тоже дневальные и мы болтали так не о чем. Несколько подразделений ещё обустраивалось, особенно взвод обслуживания, суетился возле полевой кухни, им утром надо накормить всю ММГ. Ну а лично мне было уже всё равно, я так хотел спать. Славка Якубенок сказал, что нужно затопить буржуйку, хотя в палатке и был душно, но все-таки январь месяц и после двенадцати стало холодать. Я растопил буржуйку и в два часа ночи меня заменили «на тумбочке». Как сейчас помню, выпал я сразу, снял только сапоги и лег в чем был. Мне показалось, что спал я где-то минут пять, оказалось два часа. Где-то в четыре утра мы были разбужены звуком стрельбы, которая нарастала с каждой минутой. Из палаток мы выбежали во всём боевом и не могли понять, что случилось. Мы все смотрели на своих командиров, но и они похоже не могли понять, что происходит. Огонь вели расположенные на той стороне взлетной полосы батальон десантников. Они стреляли в сторону возвышенности и вдоль речки, а также в сторону города. Было такое ощущение, что их атаковал минимум такой же батальон «духов». Сколько мы не всматривались, не могли увидеть, что кто-то по ним стрелял. Самый прикол был, когда над нашем лагерем просвистело несколько очередей из крупнокалиберного пулемёта, и мы четко видели, что стрельба шла из лагеря десантников. Потом стрельба потихоньку успокоилась, но нам уже было не до сна. Утром нас наконец накормили горячим завтраком, перловой кашей с тушенкой и чай. На утреннем разводе каждое подразделение получило своё задание и место где копать окопы и капониры для машин. Начальники застав и командиры взводов довели ещё конкретно всё до нас и началась великое рытьё ММГ-1.
Распорядок дня у нас был примерно такой: 07.00 подъем , зарядка, если можно её так назвать. Пошли дожди, и бегать по этой грязюке никто не хотел, да и товарищи командиры тоже. Короче зарядка потихоньку сошла на нет, даже когда стало подсыхать на зарядку выходила только минометная батарея ( минометная батарея - это отдельная тема) и два брата из разведки. 08.00 завтрак, который состоял в основном из каши - перловки и сечки с тушенкой. В 08.30 или 09.00 развод на строительные работы. Каждоё подразделение получало свой фронт работы. Наш взвод получил своё задание, лично мы с братом получили от старшего лейтенанта Сапегина задание - выкопать окоп сразу за нашей палаткой. До обеда окоп был готов, только мы с братом не поняли, почему сектор стрельбы был в сторону аэропорта и батальона десантников. Вторая ночь прошла так же, десантура стреляла во все стороны и в нашу сторону. Утром наше командование съездило к десантником, о чем они там говорили, я не знаю, но последующие дни такой стрельбы не было, тем более в нашу сторону. Основное задание нашего взвода было установка столбов по периметру ММГ, а саперный взвод натягивал на них колючею проволоку. Копали мы с утра до вечера с перерывом на обед, особенно доставал дождь иногда вперемешку со снегом. Сапоги намокали насквозь, пробовали одевать сверху сапоги от ОЗК, но в них неудобно было рыть. В один из таких дней дождь лил особенно сильно, мы обрадовались что в такие дни работы откладывались, но старший лейтенант Сапегин вывел весь взвод на рытьё ям под столбы и мы закончили только под вечер перед вечернем разводом. Промокли все до нитки. В палатке возле печки для сушки сапог и портянок всё было занято сапёрами их старший лейтенант Русаков отправил свой взвод пораньше. Ужин был как всегда из моченой сухой картошки, которую есть нельзя и банки кильки в томате. После отбоя лежа на кровати и трясясь от холода, особенно ныли ноги, я проклинал себя. Зачем мы дали согласие с братом, служили бы сейчас в Сковородино, там тепло и сухо в казарме, бегали бы на лыжах за отряд, даже если не попали бы в спортроту. Всё равно, как лыжникам на Дальнем Востоке у нас была лафа. Но не всё так грустно, выглянуло солнце стало подсыхать и кроме копания ям под столбы нам дали задание построить два наблюдательных пункта. НП-1 напротив Байского сада, где служила рота охраны вертолетчиков. Извините за выражение, такие чмыри, один вид солдат и офицеров напоминал банду батьки Махно. Нас сразу предупредили с ними никаких контактов не иметь и, в принципе, до их вывода мы их к себе не подпускали. НП-2 находилось за взлетной полосой возле реки, перед взлёткой. Поставили прожектор и РЛС. 1-2-3 заставы рыли по периметру окопы в полный рост и капониры под БТР и БМП, связисты прокладывали связь по всем позициям и наблюдательным пунктам. Работой загружены были все подразделения по обустройству лагеря и пахали мы с утра до вечера без выходных. После постройки НП-1 и НП-2 наш взвод стал нести на них службу где-то с 7 утра и до 9 вечера. На ночь служить выходили заставы, по всему периметру в окопах. Первые три прелести войны мы вкусили сразу, особенно по ночам было холодно и хотелось есть, но это продолжалось примерно месяца два, третья прелесть это бельевые вши. Мы не мылись где-то недели две или три. Наконец, взвод обслуживания поставили палатку и разожгли керогазку, которая грела воду. Получилась наподобие душевой палатки, в самой палатке был дубак, вода еле тёплая, но мы были и этому рады. Наконец, мы помылись и сменили бельё, но от вшей все равно не избавились. Ещё проблема была с водой, её привозила водовозка взвода обслуживания из города в сопровождении наших БТР-730 или 731. Воду потом кипятили и мы наливали её в свои фляжки, добавляя таблетки, которые нам давал наш медик. Вкус этой воды был мягко сказать дерьмовый, не воду пьёш ,а ешь хлорку вперемешку ещё с какой-то гадостью. Но не долго мы пили эту гадость, нам опять повезло. Саперы развернули установку под названием МАФс, которая перегоняла любую воду через систему отчистки и выдавала классную воду без всякого запаха и привкуса. Заправляли этой системой два бойца переведенные к нам в ПВ из СА, сержант родом с Украины (не помню его фамилию) и рядовой казах Абай. Каждый вечер они приносили в палатку две канистры по 20 литров и мы разливали по своим фляжкам. Как остальные подразделения решали эту проблему, я не знаю. Лагерь наш приобрел боевой вид, все подразделения окопались по полной программе. Особенно отличалась минометная батарея их командир капитан Руденко со своими старшими расчетов. Всё рисовали на своих планшетах, часто их сопровождал начальник полевой ОГ подполковник Николай Николаевич Нестеров. Потом они ездили на нашей БРДМ-747. На ней стоял лазерный дальномер, и они измеряли расстояние до своих ориентиров. А водить БРДМ любил начальник штаба майор Снигирь. После их всех измерений была пристрелка близлежащих высот и направлений, откуда возможен было обстрел нашего лагеря. Сначала минометная батарея показала свой класс, обложив все высотки и впадины. Потом взвод ПТВ под командованием капитана Андриянова отстрелялся, но самым эффектным был огонь из АГСа. Все остальные отстрелялись на так называемым стрельбище, которое находилось за НП-2. Но, как показали результаты стрельб, наши командиры были довольны. Впоследствие, когда нас пытались обстрелять, наши подразделения накрывали точку обстрела буквально через минуты две-три, особенно отличалась минометная батарея. Насколько помню, наша ММГ обстреливали несколько раз, и то в самом начале, но мы давали такой эффективный ответ, что обстрелы нашего лагеря прекратились. Результатом, наверное, является наша подготовка и конечно работа нашей ОГ под командованием Н.Н Нестерова. Заканчивался месяц февраль и мы начали доставать наших командиров одним вопросам, когда поедем на операцию? Десантура постоянно выезжает на войну, как тогда говорили, а мы сидим и всё копаем. Но мы ещё не знали, что предстоит копать нам после обустройства лагеря. После очередного утреннего развода на работу, все подразделения вывели и построили на будущем плацу. Каждому подразделению показали очертания землянки. Когда мы увидели эти вбитые в землю колышки, показывающие границы землянки, нас охватил смех. Если взять историю Гражданской и Великой Отечественной войн, то масштабов таких землянок не было. После нашего смеха заместитель командира взвода старший сержант Вячеслав Якубёнок и сержант Эдуард Ржаников сказали нашему старшему лейтенанту Сапегину, что всё это выкопать не успеют до ихнего дембеля. Если только до нашего - весна 1983 года Тогда ещё реально. На что получили, конкретный ответ от Сапегина: «Рыть вам три месяца и в июне заселяемся». Но мы ещё не знали, что кроме рытья землянок мы поедем на боевые, на которые сами так просились. И кроме трех прелестей войны, холода, голода и вшей нас ждёт впереди и кровь.