«На дворе стоял сентябрь, сухой и теплый. Я отдыхал дома после ночного дежурства, когда тревожно и настойчиво зазвонил телефон:
- Товарищ старший лейтенант вас требует к телефону начальник пограничного отряда, - дрожащим голосом доложил дежурный связист.
- Соединяй! - в трубке послышался щелчок и в наступившей тишине резко прозвучал недовольный голос начальника отряда майора Йолтуховского:
- Ну, скоро там?
- Товарищ майор, старший лейтенант Носатов, - представился я и по привычке доложил:
- На участке заставы происшествий не случилось.
- Спишь долго, - пробурчал майор, и неожиданно предложил:
- В командировку, на юга, хочешь съездить?
- ???
Мое недоуменное молчание начальник отряда истолковал по-своему.
- Не бойся, рано или поздно мы все там побываем.
И тут только до меня дошло, о каком юге он говорил. Не прошло и полугода, как я закончил курсы усовершенствования политсостава в Голицыно. Так вот, во время занятий, мне неоднократно приходилось слышать слова, которые только что озвучил майор. А на заключительном занятии, лектор из ЦК прямо сказал, что большая часть младших и половина старших офицеров должны пройти обкатку в Афганистане. Тогда я, наверное, так же, как и большинство офицеров, не придавали этому особого значения. Но на всякий случай, по приезду из Москвы, не сразу, а постепенно начал готовить жену к мысли о том, что рано или поздно мне придется в Афганистане побывать. Но не думал я, что все это будет так скоро.
- А я и не боюсь.
- Ну, тогда на сборы и расчет по всем статьям тебе трое суток. По прибытию в отряд доложишь начальнику штаба, он в курсе. Желаю удачи!
В телефонной трубке снова что-то щелкнуло, и наступила звонкая тишина.
- Кто звонил? - оторвала меня от внезапно нахлынувших дум жена.
- Да так, на заставу вызывают! - не стал я преждевременно нарушать семейную идиллию.
О предстоящей командировке сказал только вечером. Реакция была бурная. Все, в конце концов, закончилось слезами. Из всего, что предстояло, меня больше всего удручало - не сама командировка и все, что с ней было связано, а то, что я оставляю в одиночестве, здесь на границе семью. Жену и трехлетнюю дочь. Конечно, можно было отправить их к родителям, но такой возможности мне не дали, ограничив время сборов тремя сутками. Прощаясь с семьей, я дал себе зарок: любыми средствами вернуться и отправить жену и ребенка в Алма-Ату.
В отряде инструктажи были не долгими. Вместе с группой отобранных для службы в Афганистане добровольцев - солдат и сержантов, я на поезде направился в Хабаровск. В разговоре с солдатами узнал, что желающих «землю в Гренаде крестьянам отдать» было в несколько раз больше, чем требовалось. Честно говоря, для меня это было открытием. Я особого желания воевать в Афганистане не высказывал, но, получив от начальника отряда конкретное предложение, отказываться от него не стал. Да и не мог. По многим объективным и субъективным причинам.
В Хабаровске, начальником штаба Краснознаменного Дальневосточного пограничного округа генерал-майором Карлом Ефремовичем Картелайненом до офицеров был доведен приказ о формировании двух мотоманевренных групп (ММГ). На подготовку и сколачивания новых подразделений отводилось около двух месяцев. За это время, на базе Казакевического пограничного отряда, каждый солдат и офицер должен был пройти ускоренный курс подготовки к боевым действиям в условиях пустынной и горной местности. Ежедневные марш-броски и переходы чередовались стрельбами на просторном отрядском стрельбище. Огонь велся из всех видов стрелкового оружия, гранатометов и минометов. Неоднократно проводились тактические учения с боевой стрельбой. Все это не могло не сказаться на профессиональной и моральной подготовке и солдат и офицеров. К концу обучения наша мотоманевренная группа представляла собой уже не совокупность разрозненных подразделений, а единый, сплоченный военный организм, готовый к выполнению самых сложных боевых задач. Забегая вперед скажу, что именно благодаря такой вдумчивой и целенаправленной подготовке всего личного состава, а также мудрым, дипломатичным руководством боевыми действиями со стороны командования ММГ и оперативной группы, в период ввода в Афганистан и в первые полтора года ведения там боевых действий, не было потеряно ни одного человека.
Буквально за неделю до погрузки в эшелоны, помня о данном себе зароке, я обратился к руководителю наших непродолжительных курсов, заместителю начальника штаба округа полковнику Нозикову, с просьбой отпустить меня на заставу, для того, чтобы отправить семью к родственникам, в Алма-Ату. Откровенно говоря, я думал, что в лучшем случае мне дадут на это дело несколько дней, а там делай, как знаешь. Но не тут-то было:
- Товарищ старший лейтенант, неужели вы не понимаете, что дорог каждый день подготовки, - сказал полковник.
У меня екнуло сердце. Ну, - думаю, - не отпустит. Что делать, ума не приложу. На душе стало горько и сумрачно.
- Чтобы надолго не отрывать тебя от занятий, мы сделаем так: завтра, утром, в 8-00 будь на вертолетной площадке. Часа полтора туда, полтора обратно. Три часа лету, - вслух считал полковник.
- Пол дня на сборы хватит?
- Хватит! - радостно выпалил я готовый расцеловать этого на вид недоступного и строгого, а на самом деле добрейшего человека, такими, как он, это я понял позже, особенно богат Дальневосточный пограничный округ.
На утро, еще за час до отлета, я уже был на вертолетной площадке. Возле одной из винтокрылых машин во всю суетились летчики.
- Ну, что старлей, летим? - спросил, проходя мимо майор, командир экипажа.
- Летим! - с восторгом отозвался я.
Вскоре, набрав нужную высоту, вскоре мы уже кружили над заснеженными горами и дремучей тайгой. Взяв курс на заставу "Благословенная", командир уверенно сказал:
- Через полтора часа будем на месте!
Долетели за час двадцать. Часа через три, быстро собрав весь свой немудреный офицерский скарб в три чемодана и несколько коробок, мы всей семьей уже летели в Хабаровск. Там нас ждал давний мой друг, капитан Игорь Коротаев, у которого в Хабаровске была просторная квартира. Накануне он предложил, до отлета в Алма-Ату, приютить жену с ребенком у себя. С этим его предложением трудно было не согласиться. Так, что, когда мы погрузились в эшелон и замерли в ожидании сигнала к отправке, на душе у меня было легко и спокойно. Словно и не на войну я ехал, а так, на неожиданную прогулку по неведомой заграничной стране.

Эшелон был довольно внушительным. С пяток пассажирских вагонов, для личного состава и больше полутора десятка товарных, в которых, казалось, было все, что необходимо на войне. Оружие, боеприпасы, продукты питания, обмундирование. На предпоследней платформе грузно возвышался БАТ (большой артиллерийский тягач). Кроме продуктов, оружия и техники мы везли с собой и несколько вагонов с лесом. В Средней Азии каждое бревно на вес золота.
Эшелон был литерным, и потому тщательно охранялся. В единственном купейном вагоне разместился штаб ММГ. Начальник ММГ - майор Александр Калинин, начальник штаба майор Сергей Снегирь, майор Виктор Буйнов, замполит майор Константин Жуков (майор Жуков Анатолий Иванович, примечание Шахматова Е.А.)со своим помощником и комсомольским секретарем Володей Ларюшиным и зампотех капитан Николай Рукосуев. Рядом разместились медики, во главе с капитаном Алексеем Пинчуком, связисты под началом Александра Мирляна и тыловики, во главе с капитаном Сергеем Зубцовым.
В общих вагонах разместились три заставы ММГ, разведвзвод, который возглавлял старший лейтенант Саша Сапегин, инженерно-саперный взвод, под руководством лейтенанта Николая Русакова, минометная батарея с комбатом капитаном Борисом Руденко, взвод станковых гранатометов с капитаном Александром Андрияновым и подразделения обеспечения.
Вторая застава, в которую я был назначен замполитом, разместилась в общем вагоне. В каждом купе располагалось по отделению. Офицеры - начальник заставы капитан Евгений Шахматов, я и старшина прапорщик Фаниль Ахмеджанов, путешествовали вместе с личным составом. (Речь идет о 3 погз, где начальником был тогда еще старший лейтенант Шахматов Евгений Анатольевич, примечание Степнова М.Г.)

Эшелон вышел из Хабаровска глухой и темной ноябрьской ночью. Тайно, не спеша, прокрался по городу, потом, набрав скорость, с грохотом промчался по мосту через Амур. Дальше уже ничто не сдерживало восторженного порыва тепловоза, и вскоре эшелон с крейсерской скоростью мчался на Запад. На неведомую войну, о которой многие из нас знали лишь по выхолощенным цензорами статьям в центральных газетах…
В тряском и холодном вагоне не спится. В голову лезут самые разные мысли. Вспомнились короткие проводы в одном из дальних тупиков станции Хабаровск - товарный. Они прошли без громких речей и бравурных маршей. Особенно затронули сердце теплые, добрые слова генерала Картелайнена. Многим из нас он запомнился своим, поистине, отеческим отношением к солдатам и офицерам границы. Перед самой отправкой эшелона, он, предварительно, переговорил со всеми офицерами, и многим из нас помог решить не только служебные, но и личные проблемы. А тем из военнослужащих срочной службы, кто еще не успел заслужить звания старший солдат, он единым приказом присвоил звание ефрейтор, так, что в нашем эшелоне не было ни одного рядового бойца…
Перевалив за уральский хребет, эшелон все дальше и дальше удалялся от суровой и затяжной сибирской зимы, с каждым днем приближаясь к долгожданной азиатской весне. Уже за Джамбулом, несмотря на то, что настало только начало декабря, наш запорошенный снегом и увешанный сосульками эшелон, начал интенсивно оттаивать. Как только мы останавливались, и замирал скрежет тормозов, затихал тепловоз, слышалась веселая, звонкая капель.
В Самарканде, где наш эшелон стоял довольно продолжительное время. Там я, засмотревшись на голубые купола мечетей и мавзолеев, чуть было не отстал. Благо, что заблаговременно знакомый гудок тепловоза услышал.
На станцию Киркичи, конечный пункт нашего путешествия по железной дороге, мы прибыли в середине декабря. Несмотря на зиму, здесь стояла по-весеннему теплая погода. А в обед солнце припекало так, что с непривычки, приходилось искать тень. Но это было только несколько первых дней. Вскоре жаркого, туркменского солнца мы уже и не замечали. Некогда было. Полным ходом шла разгрузка эшелона, и переправка всего нашего имущества на другой берег Аму-Дарьи, в лагерь, затерявшийся средь прибрежных барханов. Там нас уже ждали палатки и боевая техника - бронетранспортеры и боевые машины пехоты.
1 Киркинская мотоманевренная группа (1 ММГ Керкинского пого, примечание Степнова М.Г.), как я уже выше говорил, состояла из четырех основных подразделений, трех застав и минометной батареи. Две заставы, которыми командовали майор Сотников и капитан Евгений Шахматов были на бронетранспортерах, одна, под командованием майора Сергея Харькова, на боевых машинах пехоты. Минометная батарея, которой командовал капитан Борис Руденко, размещалась в походном порядке на обычных ГАЗ-66, или "шишигах". Остальные подразделения, в зависимости от своих задач получили кто боевые, а кто и транспортные машины.
После того, как все получили технику и разместились, начальник Киркинского (Керкинского, примечание Степнова М.Г.) пограничного отряда, в подчинении которого находилась наша мотоманевренная группа, представил личному составу руководство оперативной группы, в составе подполковника Николая Николаевича Нестерова, майора Владимира Лысенко и нескольких офицеров-разведчиков из отряда. Под их началом нам предстояло войти на территорию Афганистана и в дальнейшем выполнять там боевые задачи.
Сотни глаз с любопытством рассматривали подтянутого, среднего роста, сухонького подполковника, который, пройдя вдоль строя, поздоровался с каждым офицером за руку. Несмотря на кажущуюся невзрачность, в рукопожатии его чувствовалась сила. А в глазах умный, добрый огонек человека, достаточно познавшего все прелести боевой, походной жизни. Обладая большой выдержкой и спокойствием даже во время самых непредвиденных ситуаций, он был полной противоположностью своему заместителю, майору Владимиру Лысенко, человеку довольно резкому и скоропалительному.
Первым распоряжением подполковника Николая Николаевича Нестерова было таким: «В течение текущих суток закончить обустройство лагеря и на следующий день всех, до одного человека, во главе с офицерами - на стрельбы, вождение и другие занятия».
За те несколько недель, что оставались до ввода подразделений Пограничных войск КГБ СССР в Афганистан, всем офицерам и солдатам предстояло сдать зачеты по вождению боевой и транспортной техники, выполнить нормативы по стрельбе из всех видов стрелкового оружия, минометов и гранатометов. В конце предстояло принять участие в учение с боевой стрельбой и метании боевых гранат.
За учебными буднями, как-то незаметно прошли Новый год и Рождество. Сразу же после Рождества, началась непосредственная подготовка к заграничному походу.»

Из статьи «Один день в Маймане»

«В этот небольшой город с сорокатысячным населением, центр провинции Фарьяб, что на севере Афганистана, мы прибыли ясным солнечным утром. Несмотря на ранний час, ртутный столбик термометра уже перевалил за отметку 20 градусов. Жизнь на улицах била ключом. Был понедельник - один из двух дней недели, когда в Маймане собираются большие ковровые базары. Местные умельцы и мастера из других городов и селений страны привозят сюда на продажу творения своих искусных и трудолюбивых рук. Настоящий парад ковров самых различных цветов, орнаментов и размеров. Ковроткачество в Афганистане, как и во многих других районах Азии, имеет давние и богатые традиции. Ему более двух тысячелетий. А Фарьяб по праву считается одним из главных центров этого древнего ремесла. И не случайно. Орошаемые водами рек Ширинтагао и Кайсар обширные пастбища в северной и центральной частях провинции благоприятствуют разведению ценных пород тонкошерстных овец, дающих прекрасное сырье для производства ковров. Там же в изобилии произрастают травы, цветы и фруктовые деревья, из которых получают очень стойкие натуральные красители. Все это в руках искусных ремесленников, передающих секреты мастерства из поколения в поколение, превращается в изумительные по красоте и расцветке ковровые изделия, снискавшие славу не только внутри страны, но и далеко за ее пределами.
В Фарьябе редко встретишь дом без хотя бы простенького ковроткацкого станка. Тысячи людей заняты в этом производстве. Ежегодно Афганистан поставляет на внешний рынок до 750 тысяч квадратных метров ковров и паласов и примерно 250 тысяч квадратных метров продаются внутри страны. Значительная их часть выделывается в Фарьябе. Особо ценятся давлатабадские и андхойские ковры, называемые так по месту их производства - городам Давлатабад и Андхой. Там тоже устраиваются базары, хотя и значительно уступающие по размерам базарам в Маймане.
Сюда, в центр Фарьябской провинции, собираются десятки тысяч людей, приезжающих со всех уголков Афганистана. Они располагаются в крупнейшем парке города неподалеку от холма Бала Хисар, где когда-то, как нам рассказали, высилась главная цитадель крепости, а теперь на ее месте построен единственный в округе кинотеатр. Зеленые лужайки, окруженные стеной тенистых чинар, становятся своеобразными прилавками, на которых раскладывают свой товар торговцы коврами. Словно клумбы волшебных цветов возникают в парке. Нельзя удержаться, чтобы не остановиться, не посмотреть и не потрогать эти подлинные шедевры ковроделия, не заговорить с теми, кто предлагает их покупателям. Поражает огромное разнообразие орнаментов, расцветок и форм, изящество и утонченность вкуса. Цены баснословные: лучшие ковры стоят столько же, сколько хороший легковой автомобиль. Но есть изделия, доступные простому покупателю. Все зависит от качества шерсти и квалификации ткача. Очень сложные и красивые ковры ткут женщины и девушки, чьи тонкие пальцы особенно чувствительны и искусны, способны создавать наиболее тонкие и изящные узоры. На одном квадратном сантиметре ковра, сотканного наиболее опытными мастерицами, можно насчитать от десятка до сотни тысяч крохотных узелков. А именно от их количества зависят плотность и эластичность ворса, а следовательно, красота, долговечность и ценность изделия. От года до нескольких лет занимает процесс изготовления одного ковра, причем мастерицы работают по десять-двенадцать часов в день. Но трудолюбие и усидчивость оправдывают себя. Афганские ковры ручной работы пользуются в мире хорошим спросом и обладают высокой конкурентоспособностью. Широко используется в ковроткачестве и детский труд. Девочки и мальчики десяти - двенадцати лет уже считаются опытными мастерами. За девушку, умеющую ткать ковры, прежде выплачивался калым в 3-4 раза выше, чем за обычную невесту.
Скупщики и оптовые торговцы до революции наживали огромные капиталы на эксплуатации ремесленников-ковроделов, за бесценок скупая их продукцию и втридорога продавая ее на столичном и зарубежных аукционах. Снабжение ремесленников сырьем - шерстью и красителями - тоже находилось в руках оптовиков. Сейчас государство принимает меры для того, чтобы изменить подобное положение вещей. Создаются кооперативные объединения ковроделов. По льготным ценам, часто на кредиты, полученные от Банка промышленного развития, они закупают сырье, необходимый инвентарь и оборудование. Сбыт продукции тоже централизуется. Однако частный сектор по-прежнему продолжает играть ведущую роль в ковроделии.
...К полудню ковровый базар в Маймане пустеет. Торговцы, покупатели и просто зрители расходятся и разъезжаются по своим повседневным делам. Покидаем этот своеобразный фестиваль ковров и мы. Неподалеку от центрального парка заходим во двор невзрачной на первый взгляд мечети, называемой «Масджиде-Хешти», что означает «кирпичная мечеть». Как рассказал ее настоятель Абдул Вахид, она самая древняя в городе да и во всей провинции. Построили ее девять веков назад, когда арабские завоеватели принесли в эти края ислам. В глаза бросается строгая, можно сказать, даже суровая архитектура сооружения, совсем не похожая на более поздние произведения мусульманского зодчества, отличающиеся утонченностью форм и орнаментов, роскошью и богатством отделки.
В Маймане сейчас насчитывается более 50 мечетей, причем четыре из них соборные, и все они действующие. Как и во всем Афганистане, жители Фарьяба исповедуют в своем большинстве ислам сунитского толка, хотя есть и незначительное число шиитов. Революционная власть уделяет много внимания вопросам религии, оказывая содействие духовенству в реставрации старых и строительстве новых мечетей. Во дворе Масджиде-Хешти разместилась школа чтецов корана - Дар уль-Хе-фаз. Всего духовных заведений такого рода в городе десять.
В Дар уль-Хефазе сейчас занимается более 120 учеников, а семь лет назад их число не превышало 40. Классы школы хорошо отремонтированы, в них стоят новые парты. Кроме богословских дисциплин учащиеся здесь овладевают искусством каллиграфии, в старших классах изучают общеобразовательные предметы.
- Занятия проходят нормально,- сказал нам старший преподаватель мавлави Сеид Ашраф, с которым мы встретились во время перемены, хотя время от времени мешают те, кто пытается выдавать себя за «защитников веры». Не желая налаживания мирной жизни в стране, они встали на путь террора и насилия. Их злодеяния вызывают гнев и решительный протест всех честных мусульман. Мы хорошо знаем, что их поощряют враги нашего народа, нашей независимости, те, кто хочет продолжения кровопролития. Те самые силы, которые разжигают братоубийственную войну между Ираном и Ираком, поддерживают израильских оккупантов в Ливане, плетут кровавые заговоры против Ливии и других мусульманских государств. Наемные бандиты и убийцы, засылаемые к нам из-за границы, не останавливаются даже перед тем, чтобы поднять руку на священные мечети, на духовные учебные заведения, их учеников и наставников.
В подтверждение своих слов старый учитель рассказал, что, когда бандиты бросили гранату в один из классов медресе Абу-Муслим, взрывом были убиты четыре учащихся, несколько детей и учитель тяжело ранены. Другой раз бандиты убили во время богослужения в мечети известного религиозного деятеля муллу Шамсуддина только за то, что он в проповедях призывал к скорейшему восстановлению мира в стране и осуждал тех, кто противится политике национального примирения, проводимой правительством и поддерживаемой всеми честными афганцами. От рук контрреволюционеров, выдающих себя за «защитников веры», в Фарьябе погибло 16 служителей ислама.
Однако террор и диверсии, к которым прибегают враги афганского народа, не могут остановить строительства в стране нового общества. В провинциальном губернаторстве мы встретились с заведующим отделом просвещения Рамазаном Пайгамом. Он пригласил нас принять участие в митинге, посвященном открытию лицея Абу-Убайд, одного из крупнейших учебных заведений Майманы. Год назад бандиты обстреляли его из гранатометов и сожгли. Более 500 учащихся пришлось распределить по другим школам. Сейчас здание лицея отстроено заново за счет средств, выделенных из государственного бюджета, а также собранных жителями города. Сейчас в центре провинции действует 26 школ. Планируется открытие и новых средних учебных заведений. Развивается кампания борьбы с неграмотностью среди взрослого населения. Действует более 150 курсов, где учатся писать и читать. Так претворяется лозунг НДПА «Грамота - для каждого желающего».
- Мы сможем довольно быстро восстановить все разрушенные школы, открыть новые курсы ликвидации неграмотности, если правительство поможет нам средствами и материалами, учебными пособиями и преподавателями, - говорит Рамазан Пайгам. - И конечно, важнейшее условие развития народного просвещения, как и общей нормализации жизни в провинции, прекращение огня, достижение национального согласия и единства. Это стремление родилось в самой гуще нашего народа, безмерно уставшего от войны. Люди хотят мира, хотят спокойно трудиться на своей земле. Они устали хоронить и оплакивать иногда на одном кладбище тех, кого убивают, и тех, кто убивает.
Фарьяб - многонациональная провинция. Больше половины ее населения - узбеки, а кроме них есть таджики, пуштуны, туркмены, хазарейцы. В нескольких деревнях живут арабы, осевшие здесь еще со времен распространения ислама и обретшие в Афганистане вторую родину.
Быстро растет тираж местной газеты «Фарьяб», которая после революции стала печатать материалы на трех языках - узбекском, дари и пушту. В Маймане продаются также газеты, привозимые из Кабула и соседних провинций. Спрос на них растет по мере увеличения числа грамотных. Особой популярностью пользуются «Елдуз» на узбекском и «Гореш» на туркменском языках. Их издание - важное завоевание национальных меньшинств Афганистана. Прежде вся литература и периодические издания выходили лишь на государственных языках - пушту и дари, что ущемляло самолюбие и национальные традиции малых народностей страны.
С центром провинции связано имя видного афганского просветителя, художника и общественного деятеля Гулама Мухаммеда, прозванного по месту его рождения Майманаги. Он был одним из первых афганцев, направленных в 20-е годы за границу для изучения классического европейского искусства. Вернувшись на родину, Гулам Мухаммед стал основателем первой в стране Школы изящных искусств и графики, открывшейся в Кабуле в 1923 году. В произведениях художника и его учеников удивительно гармонично соединились лучшие черты реалистической европейской живописи и тради¬ции национальной культуры. Это было подлинное новаторство, поскольку ортодоксальный ислам строго запрещает изображение одушевленных предметов. Школа Майманаги стала очагом национального изобразительного искусства. Из ее стен вышли многие известные афганские художники, скульпторы, графики.
Свято хранят память о своем земляке и жители Майманы. Его именем названа одна из площадей города и провинциальное отделение Союза работников искусств Афганистана.
...Вечером, прощаясь с Майманой и своими новыми знакомыми, мы попытались выяснить происхождение названия города. Его история восходит к глубокой древности. Он упоминается в летописях еще до начала нашей эры. Некогда Маймана была центром обширного и плодородного оазиса, орошаемого целой сетью искусственных каналов. Здесь проходили торговые караваны из Китая и Индии в Иран и страны Ближнего Востока. Фарьяб, по мнению многих наших собеседников, означает «обилие воды», а Маймана в переводе с персидского - «счастье», «благополучие». Однако многие века жизнь на этой земле улыбалась лишь кучке избранных, в руках которых находились лучшие земли, источники воды, сады, пастбища и бесчисленные стада скота. Уделом же подавляющего большинства крестьян и ремесленников оставались тяжелый безрадостный труд, бесправие и лишения. Новая власть, установившаяся после апреля 1978 года, делает все возможное, чтобы навсегда покончить с безрадостным прошлым, чтобы жизнь города оправдывала его название.»

Из книги Керимбаева Бориса Тукеновича «Капчагайский батальон». – Издание второе; Алматы, 2005.

«Переход Государственной границы СССР осуществлялся скрытно, в строго определенное время, установленное ГРУ ГШ ВС СССР, так как в ответ на ввод каждой новой воинской части (будь та, хоть военно-строительным отрядом) в Афганистан, «западные» средства массовой информации устраивали ужасную истерию. Дикторы их радио и телевидения, брызжа слюной, обвиняли Советский Союз в оккупации Афганистана. Офицеры-пограничники проинструктировали нас так : «Из машин не выходить, люки не открывать и т.д.». Из-за этого случился небольшой казус.
На маршруте выдвижения к границе стояли бойцы-пограничники, которые регулировали движение колонны отряда по коридору прохода. Однако, когда головная походная застава прошла, регулировщик почему-то ушел с развилки дороги, из-за чего отряд втянулся вдоль контрольно-следовой полосы, между двумя рядами колючей проволоки, на глубину до 10 километров. Потом с великим трудом, пятясь задом, мы вывели технику оттуда.… Так в 4.30 -5.00 часов мы сосредоточились на территории ДРА. Соблюдая все меры предосторожности, выставив охранение, в течение часа отдохнули. В 6.00-6.30 колонна двинулась к месту назначения.
Сопровождал нас и обеспечивал ввод мотострелковый батальон из Кундуза. Пусть земля будет пухом погибшим ребятам, которые первыми приняли на себя удар душманов, предназначавшийся нам и ценой своей жизни уберегли нас от этого боя. Правда, мы тоже воевали – хвост нашей колонны отстреливался, но главный удар всё-таки приняли на себя бойцы МСБ. Видел сверху, как нас охраняли, генерал Винокуров, как мы «мирно» вошли в Афганистан. В Андхое завалилась машина на бок (ГАЗ-66), создав пробку. Вертолёт с Винокуровым тут же сел неподалёку и подошедший генерал спросил в чём причина задержки. Я стал объяснять, что стараемся сберечь технику, сейчас поставим её на колёса, отремонтируем и снова двинемся. Так нас инструктировали в Союзе.
- Людей береги, а не технику! – сказал генерал и тут же распорядился списать ГАЗ, освободить дорогу и продолжать движение. Наши технари, как саранча, налетели на обречённый грузовик, и вскоре от него остался только «обглоданный» каркас. Его-то мы и скинули «бээмпэшкой» в пропасть и двинулись дальше. Я думаю, даже по первым часам нашего пребывания здесь, всему личному составу стало ясно, что мы в Афганистане не на учениях, что здесь самая настоящая война.
В четыре часа дня нас вновь атаковали, но благодаря помощи подоспевшего кундузского разведбата мы смогли отбить врага без потерь
2 ноября 1981 года часть сосредоточилась в г. Меймене западнее аэродрома. Приступили к развертыванию палаточного городка, организовали охранение и т.д. В этот же день я вскрыл пакет ГРУ ГШ СССР, где мне было предписано приступить к выполнению функциональных обязанностей начальника гарнизона. Начальник штаба отряда вызвал всех наших советников, работавших в местных афганских войсковых частях, и довел до них приказ ГШ ВС СССР о том, что я с 11.00 3 ноября приступаю к обязанностям начальника гарнизона. Положение моё было сложным, так как я практически ничего еще не знал, а многие советники вместо того, чтобы помочь, наоборот вставляли палки в колеса. Большое спасибо нашим разведчикам ГРУ ГШ, которые работали там, и пришли мне на помощь. От них-то я узнал об окружающей обстановке и был готов ко всему.
7 ноября душманы решили нас проверить: напали на тюрьму, пытаясь освободить полевых командиров, да и нас прощупать. Они посчитали, что в праздничный день смогут захватить нас врасплох. Однако и тюрьма и заключенные остались на месте. Мы дали отпор, но при этом понесли первые потери – рядовой Иванов, старший лейтенант Джуматаев были ранены. Иванов умер, Джуматаева отправили в госпиталь в Кундуз. Это нападение послужило для нас уроком - с утра 8-го ноября мы стали корректировать систему охраны и организацию боевой подготовки.
Первое, что необходимо было сделать, это расширить зону охранения. Нужно было в первую очередь доверять личному составу, выбросить из головы, что бойцы на постах могут заснуть, их могут вырезать и т.д., для чего необходимы чёткий инструктаж, постоянные занятия и строгий контроль. Помимо этого надо было привести оружие к нормальному бою, организовать систему огня и управление, произвести инженерные работы. В общем, работы был непочатый край, в нее мы окунулись с головой. Проведя, сначала, эти мероприятия без учёта местных особенностей, мы вынуждены были все переделывать.
Каждый чётко выполнял свои обязанности - заместитель командира старший лейтенант Бексултанов день и ночь занимался приведением оружия к нормальному бою, боевой подготовкой с личным составом, зам. командира по тылу – работой тыловых подразделений, обучению личного состава хлебозавода. Начальник разведки лейтенант С. Жасузаков с головой ушел в свою работу, уточняя обстановку по г. Меймене, и окрестностям. Уже через несколько дней мы знали, какие банды вокруг нас, кто из полевых командиров их возглавляет, примерную численность этих банд и многое другое, то есть знали обстановку, все малейшие изменения, информация поступала быстро. В немалой степени этому способствовала сеть разведки, развёрнутая лейтенантом Жасузаковым.
К 10 ноября я был уже готов доложить обстановку в зоне ответственности, мог принимать решения и вести боевые действия. В этот день на аэродром Меймене приземлился самолет с маршалом Соколовым на борту. Мы встретили маршала Соколова и сопровождавшую его группу офицеров, я доложил ему обстановку, как говорится, по всем правилам. Доложил свое решение о дальнейших действиях. Им решение и доклад мой понравились, маршал утвердил его и, пожелав успехов, в тот же день они улетели. Так с 10 ноября 1981 года, можно сказать, началась боевая работа.
15 ноября нас вновь проверяли. Командующий 40-й армией генерал-лейтенант Ткаченко заслушал нас и осмотрел расположение части. Ничего не сказав, он распорядился, чтобы я и мои заместители сели с ним в самолёт и полетели в Кундуз осмотреть расположение 201-й дивизии. Когда мы летели над Кундузом, то с высоты расположение 201-й МСД не увидели ни я, ни мои заместители - вся дивизия в буквальном смысле была под землей. А наша-то часть расположена открыто, в палатках. Мы поняли, что все, что мы делали первоначально не пойдет! Так можно ставить городок только в мирных условиях.
Когда вернулись в Меймене, приступили к усовершенствованию расположения части. Командующий дал нам срок один месяц - к 15 декабря инженерные работы должны были быть завершены. Забегая вперёд, скажу, что с задачей справились – к пятнадцатому числу часть завершила все инженерные работы, мы окопались и укрепились. Почти без инженерной техники, ломами, кирками и лопатами мы завершили работы по инженерному оборудованию расположения части.
Всё это время мы не только занимались инженерными работами, но периодически совершали полевые выходы на боевые задания (засады, сопровождения колон, мелкие операции). 17 ноября при сопровождении колоны вступили в бой, где потеряли двух человек погибшими, 5-6 раненными. Два командира подразделения (командир 2-й роты старший лейтенант Смаилов С., командир 4-й роты старший лейтенант Куманяев Я.) были отправлены в госпиталь. Вернулся в строй только Куманяев. Смаилов долго лечился в госпитале, затем, по состоянию здоровья, был оставлен служить в КСАВО, ныне полковник в отставке, на пенсии.
Как это ни тяжело признать, но на ошибках оплаченных пролитой кровью, приходилось изучать тактику действий противника. После боя 17 ноября мы сделали выводы.
Во-первых, при движении колонны, машины не должны стоять на месте! То есть если даже какая-то из них подбита, обходить ее и, ведя огонь на ходу, продолжать движение, ибо стоящая колонна – это хорошая мишень для поражения.
Во-вторых, необходимо строгое соблюдение дистанции между машинами, причём не такой, какая установлена в документах, а именно в плотной колонне. Машины идущие в колонне, должны постоянно находиться на срезе пыльного облака впереди идущей машины. Этим самым мы не позволим душманам в упор расстреливать машины. Дело в том, что душманы частенько устраивали засады в населенных пунктах, где им было наиболее удобно расстреливать колонны, зажатые на узкой дороге. Движущаяся колонна поднимает тучи пыли, что очень мешает обзору. Душманский гранатомётчик, пропустив первую машину выскакивал из-за дувала и почти не целясь стрелял в пыльное облако навстречу движения колонны. Гарантия поражения была 100%, причём гранатометчик, производя выстрел, практически безнаказанно уходит за дувалы.
В-третьих, и это основное. Необходимо тщательное изучение маршрута движения колонны, возможных мест проведения засад бандформирований. Очень большое значение имеет ведение разведки, особенно воздушной.
И, в-четвёртых, нужно всегда обращать пристальное внимание на разведпризнаки, готовящегося к нападению, противника. При подходе к населенному пункту необходимо изучить состояние дел в населенном пункте:
• это наличие населения;
• работа магазинных рядов (как правило, они расположены по основным улицам, где основные дороги);
• изучение ближайших окрестностей, то есть господствующих высот;
• наличие визуальных (зеркальных, стекольных) средств связи, дымов и костров;
• наличие зелени, особенно виноградников и высоких деревьев.»